обвиняешься в нарушении конвенции о запрете родов.
Девушка лежала на боку и рыдала, повторяя имя возлюбленного.
– Наказание от пятнадцати лет до пожизненного.
– Мой ребенок… Пожалуйста…
Агата врезала ей пощечину. Девушка в ужасе раскрыла глаза.
– Слушай меня, сука. Ты не понимаешь, что натворила! Внутри тебя смерть!
Агата подняла упавший нож, прикоснулась лезвием к животу девушки.
– Я сама все закончу.
– Девятая! – окликнул сзади Дайкин. – Отпусти ее!
Агата обернулась. Глазной имплант сканировал угрозу: пистолет в руке полицейского заряжен, курок взведен, траектория пули – в голову Агате, давление на спуск – 70% усилия.
Она отошла в сторону и скомандовала полицейским:
– Доставить в Репродуктор на прерывание беременности. Плод уничтожить. Ее под арест.
– Нет! Нет!
Девушку подхватили двое. На их лицах читалось открытое презрение, словно они прикоснулись к ядовитой жабе.
Дайкин все еще держал пистолет направленным на Агату. Взгляд застывший, свирепый.
– Он пинается. Я чувствую его. Тебе никогда не познать это чувство, грязная! Никогда! – кричала девушка.
***
Красно – синие огни согревали ночную темноту. Полиция оцепила район. Опрашивали всех жителей, каждую женщину проверяли на уровень прогестерона.
Агата наложила повязку на руку. Потребуются швы. Ничего, справится и сама. Как всегда.
Полицейские и медики держались от нее в стороне. Не только потому, что она девятая – член элитной группы, но еще и «грязная», то есть естественно рожденная от больной матери. Подобных ей обходят стороной, пряча от стыда глаза. В обществе их не замечают, презирают, хотят поскорей забыть.
– Долбанная маньячка…
– Видели, что она сделала с тем на крыше?
Из подъезда выкатили каталку с запакованным в черный мешок телом. Дайкин расстегнул молнию. Долго смотрел, опустив голову. Ругался. Затем быстрым шагом направился к Агате.
– Это тебе так с рук не сойдет! Слышишь меня! Ты ответишь за эту мясорубку!
– Я взяла ее живой.
– Двое моих людей мертвы из – за тебя! Я говорил, не лезь!
– Плевать мне на то, что ты говорил.
Дайкин едва сдерживался, чтобы не напасть на Агату. Он понимал, шансов в открытом бою у него нет.
Подойдя к ней вплотную, полицейский заговорил полушепотом:
– А тебя хоть раз по – настоящему трахали? Нет? Вот почему ты такая психованная. Ни у одного нормального мужика не встанет на грязную калеку. У меня к тебе предложение, – он положил руку на кобуру.
Агата внимательно проследила за его движением. Если вынет пушку, она одним ударом проломит ему череп.
– Засунь дуло себе поглубже до упора, а потом спусти курок. Мир станет чище, – он сплюнул ей под ноги. – Я буду за тобой следить.
Дайкин зашагал прочь. Как же он ошибался, думая, что оскорблениями выведет ее из себя. Вся жизнь Агаты была наполнена унижениями и болью. У нее выработался иммунитет.
Накатили