между ивами, я соскользнул по влажному крутому берегу, и оказался у самой воды. Не смотря на жару, уровень реки оказался высоким, а это означало несколько сытых дней для нас с Ксюшей и для других ребят в поселке. Если, конечно, разберемся с патрульником.
Но стоило мне бросить взгляд на восток, я понял, что опасности нет. Захотелось крикнуть Ксюше, чтобы расслабилась, но ближе к морю могли шастать другие твари, так что нельзя было поддаваться эмоциям, пусть и положительным. Как бы там ни было, патрульник издох, валялся на берегу с развороченным панцирем и раскинутыми в стороны крабьими лапами. Единственной ракетой, фактически наугад, Ксюша его достала. Не чудо ли? Но я это, понятное дело, списал не на чудо, а на свои способности корректировщика. Ведь именно я указал верное направление и дистанцию. Но и Ксюша, конечно, редкий везунчик.
Вскарабкавшись по мокрому береговому склону, я выбрался из ивняка, и помахал Ксюше, мол, все нормально, двигай сюда. Она же, в ответ, показала рожками два пальца, давая мне понять, что по тактическому регламенту она должна находиться от меня не менее, чем в двадцати метрах. Я показал ей рожу и высунул язык. Все же девчонки часто бывают куда большими занудами, чем пацаны, и более склонны выполнять правила. Хотя, наверное, с точки зрения природы, оно оправдано. Пришлось жестом показать ей, что у нее мое ружье. Тут она уже сдалась, не оставлять же меня без оружия. Только рукой безнадежно махнула.
Я подполз к ней, и устроился на боку.
– Патрульнику капец, – сообщил я, не скрывая гордости. – Учись указывать цели.
– Ага. – Ксюша фыркнула. – Я его видела, когда стреляла.
– Что? – Я не сумел скрыть досаду.
– Что слышал. Панцирь блеснул на солнце.
– Тьфу на тебя.
– Да ладно. – Ксюша примирительно потрепала меня по взъерошенным волосам. – Даже если бы я его не увидела, все равно бы попала. С дистанцией ты ошибся метров на пять, а вот направление указал точно.
У нее самой волосы выглядели шикарно, они были короткими, выше плеч, переливчатого каштанового тона. Наверное, во всем поселке она одна могла похвастаться опрятной прической. После того, как мы лишились всех взрослых, кроме Дохтера, стричь нас стало некому. А из Дохтера парикмахер, как из селедки гарпун. В результате мы с мальчишками стригли друг друга, или вообще сами себе обрезали волосы перед зеркалом, без особых затей. Девчонки дружно взяли за моду отращивать длинные косы, и только Ксюша, продолжая стричься по-мальчишечьи, сумела сохранить ту нотку изысканности, из-за которой при ее появлении у всех пацанов начинали ярче блестеть глаза. И я не был исключением. Исключением я был в другом. В том, что Ксюша последний год водилась из всех мальчишек только со мной, а других все чаще называла малышней или вообще дураками, в зависимости от ситуации. И хотя она по характеру была не то что бы грубоватой, но жесткой местами, со мной она была много мягче, чем