горы. Там одному из вас надо вылезти, и тянуть гравилет, как шарик на ниточке, перескакивая с глыбы на глыбу. С опорой на веревку это будет не сложно. Только не держитесь за веревку а обвяжитесь ей! Ясно? Обязательно обвяжитесь, а то ее вырвет из рук. Вы меня поняли?
Я снова кивнул. Но ужас предстоящего меня в буквальном смысле переполнял и захлестывал. У меня даже пальцы похолодели от страха. Ну никак не ожидал я такого поворота событий. Точнее я не ожидал, что на меня, с самого утра и без всякой подготовки, взвалится такая колоссальная мера ответственности.
– Еще важный момент, – продолжил Вершинский. – Ни в коем случае не поднимайте гравиелет выше, чем требуется.
– Чтобы донная платформа в нас не пульнула ракетой, – добавила Ксюша.
– Верно, молодцы. Вот вам три бомбочки, если придется что-то взрывать. А теперь вперед. И не дрейфить, салаги! Живей, живей!
Меня аж трясло, но нам ничего не оставалось, как двинуться в очередную нору между глыбами. Дальше лазы стали такими узкими, что мне пришлось снять ружье и толкать его перед собой. Позади раздался глухой грохот, но у меня не было сомнений, чем он вызван. Это Вершинский выдрал из под глыбы свою удивительную расческу. Что за тайна связана с ней? Этот вопрос одолевал меня с не меньшей силой, чем страх грядущих впереди событий.
«А ведь охотники так и живут, – подумал я, старясь взять себя в руки. – Каждый день».
От этой мысли мне стало немного легче. Но уверенность, что я решу стать охотником, когда выберемся отсюда, в значительной мере ослабла. Я не был уверен, что сгожусь для такой службы. А ведь всего пару дней назад все, кто ходил к морю за рыбой, считали себя героями. И мы с Ксюшей не исключение. А как мы вчера потешались над Вершинским, вертевшим в руке ус убитого нами патрульника? Нам казалось, что мы впечатлили предводителя всех охотников. Даже не смешно уже. Сегодня за малую часть дня я уже пережил больше опасностей, чем за все время жизни в Крыму без взрослых. А Вершинский даже не поморщился ни разу.
Через какое-то время мне показалось, что проходы между камнями стали пошире, и можно было двигаться, не притираясь к камням плечами. Я не сразу сообразил, что теперь камни ограничивали проходы лишь по бокам, а сверху их не было. Мы ползли уже не по норам, а петляли на четвереньках между камнями. Я придержал Ксюшу за ногу.
– Что такое? – она обернулась.
– Глянь наверх.
Она подняла лицо, затем посветила фонариком. Но луч терялся во тьме, ни от чего не отражаясь и ничего не освещая. Мы поднялись на ноги. Окружавшие нас камни доходили почти до высоты нашего роста, некоторые были ниже. Мы словно стояли посреди сада камней, разбитого исполином.
– Кажется, ты права, – произнес я. – Мы добрались до уцелевшей штольни.
– Потолка не видать. – Ксюша поёжилась. – Какие же эти штольни огромные?
– Мы еще в них не попали толком. Лишь из завала выбрались. Надо стену найти.
Мы направились влево, огибая