тебя ждет машина. Что случилось?
– Все нормально, Оля. Не переживай.
– Я и не переживаю, – ломая себе руки, ответила жена.
– А что руки теребишь?
– Что случилось? – снова спросила она.
– То, что мы давно ждали – началась большая война. Хорошо хоть поспать дали.
– Ты вечером приедешь?
– Не думаю, но позвоню обязательно, – Тухачевский повернулся к жене, смотря на нее спокойным и уверенным взглядом. Улыбнулся. После чего насухо вытерся полотенцем и продолжил собираться.
Уже в машине, стремительно проносясь по пробуждающимся улицам Москвы, Тухачевский погрузился в весьма нерадостные мысли. Признаться, он боялся начала этой войны. Просто и незамысловато. Его смущали собственные воспоминания, бьющие по спокойной уверенности в себе как тяжелые кувалды в набат. Ведь он сам прошел через те жуткие четыре года «от звонка до звонка» и теперь его снова ждал этот ужас. Кровавые мясорубки, миллионы погибших, тотальный голод, разруха… все это стремительным вихрем проносилось перед его глазами. «Неужели все снова?» – думал он, вспоминая каждый день своей жизни, проведенный в этой эпохе после перерождения. Каждый час. Каждый вздох. Лихорадочно соображая насчет того, как и что можно будет сделать еще, дабы облегчить участь его соотечественников, которым выпала нелегкая доля – вынести на плечах тяжесть этой страшной войны. Войны, которая решала будущее всей страны не только здесь и сейчас, но и в приснопамятном 1991 году. Обновленный Тухачевский был абсолютно убежден, что война надорвала силы его Родины и надломила ее настолько, что последующее противостояние она уже не смогла вынести на своей искалеченной спине…
Часть 1
«Йожин с бажин»[1]
Все, кто в кризис будут чехов обижать
Ай-ай-ай от Йожина будут получать.
Глава 1
10 апреля 1938 года. Москва. Дом на набережной. Квартира Тухачевского
Нина Евгеньевна зашла в залу с кружкой чая и присела на диван, наблюдая за тем, как муж читает очередную газету. Эта странная привычка прочитывать огромное количество периодики, что отечественной, что иностранной, совершенно ею не принималась. Но Нина Евгеньевна мужу не перечила. В конце концов с такой небольшой слабостью вполне можно было и смириться…
– Ты представляешь, – вдруг заговорил Тухачевский, – во Франции начался сущий бардак! Эти болтуны в парламенте договорились до того, что решили не только отправить в отставку правительство, но и распустить самих себя.
– И что в этом удивительного? – пожала плечами Нина. – Мне казалось, что вся Франция помешалась уже на всех этих выборах. Как будто им больше заняться нечем.
– Курьез в том, что парламент проголосовал за свой роспуск раньше, чем отправил в отставку правительство. А когда решили вынести на голосование вопрос об отставке правительства, оказалось, что у них для этого уже нет полномочий. Позеры.
– То есть как? – удивилась жена. – Зачем же они так поступили?
– Не думаю, что это случайность. Кто-то очень хотел сохранить у власти правительство приснопамятного Леона Блюма, что хоть и социалист, но крайне умеренного толка, а потому совершенно трусливого и нерешительного. Дошло до того, что он не решился помочь Испанской республике, имея для этого все возможные рычаги. Вместо этого этот «товарищ» под давлением из Лондона пошел на совместное с англичанами выступление, направленное на прекращение иностранного вмешательства в дела Испании. И это тогда, когда от помощи Советского Союза зависела судьба республики. Хороший ход, нечего сказать. Но более решительного социалиста, и уж тем более коммуниста, Лондон не допустит до премьерского места в Париже.
– А при чем тут Лондон? Разве формирование правительства не внутреннее дело Франции?
– Безусловно. Но так как Франция сейчас очень слаба и вынуждена выживать, ее политическая самостоятельность находится под очень большим вопросом. По крайней мере, влияние Лондона на Париж крайне высоко. Только лишь массовые стачки, организованные лидером французских профсоюзов Марсо Пивером, вынудили Альберта Либрена уступить букве закона и сохранить правительство Блюма до подведения итогов следующих выборов. Тем более что на волне «Испанских дел» левые настроения во французском обществе растут с каждым днем. И, думаю, новый парламент сможет получить левое большинство с приличной долей коммунистов.
– Коммунистическая Франция… – медленно произнесла Нина Евгеньевна. – Честно говоря, не очень верится в то, что это возможно, учитывая твои слова о том, как сильно влияние Лондона на Париж.
– Кто знает, – улыбнулся Тухачевский. – Вряд ли, действительно, новое правительство станет коммунистическим, но вот левым оно окажется совершенно точно. И от наших партийных товарищей зависит, сможем мы им воспользоваться или нет. Особенно сейчас, когда экономика Франции дышит на ладан, а ее заводы готовы хвататься буквально за любые заказы.
–