вынужден был отправиться в монгольскую ставку для изъявления покорности и получения ярлыка на княжение. Это означало установление вассальной зависимости от монгольских ханов, которая в последующие годы вполне проявилась. Следовательно, рост авторитета Даниила Галицкого в Европе зависел в исключительной степени от монгольского фактора. Лишь как правитель, который хоть как-то может сдержать монголов и, в то же время, как их вассал получить поддержку у завоевателей, Даниил мог интересовать Европу и римского понтифика. Но попытка проводить самостоятельную политику, периодически оказывать отпор монголам, закончилась новым их наступлением. В-1259-г. по их требованию были разрушены крепостные стены городов княжества. В-дальнейшем галицко-волынские князья по приказу татар вынуждены были неоднократно воевать в Литве и Польше.
Тесная связь истории Галицко-Волынского княжества с господством татар подтверждается и тем, что под самый конец его существования выдвиженец боярства Дмитрий Детько обратился за помощью к татарам (1340-г.). Это на некоторое время продлило существование княжества. Но в 1349-г. польский король Казимир I захватил Галицию, однако с согласия татар и за ежегодные выплаты. Таки образом, по мере ослабления власти татар буферная территория Западной Руси переходила из-под их контроля как сил Евразии под контроль европейских сил: Польши и Венгрии.
Очень сходным было положение Литвы. Как уже подчеркивалось, ее подъем также тесно связан с монгольским «ритмом Евразии». Так же, как и Галичина, Литва испытывала давление со стороны сил европейской цивилизации: Тевтонского ордена, завоевавшего родственных ей пруссов. Вместе с тем положение Литвы было выгоднее, чем положение Галичины. Монголы не могли нанести ей такого жестокого разорения, какому подверглись южнорусские земли. Выгодное положение в глубине лесной зоны сыграло решающую роль в укреплении Литовского княжества.
Его роль как буфера Европы и Евразии совершенно очевидна. Но в отличие от Галичины Литва не была поглощена Польшей, а вступила с ней в унию и значительное время сохраняла свою геополитическую специфику. Еще в большей степени это относится к Надднепрянской Руси, которую Литва включила в состав своей государственности. Следовательно, нашествие монголо-татар, то есть, «ритм Евразии» более ясно определили геополитическое место Южной Руси как буферной территории. И-не случайно. Монгольский ритм совпал по времени со зрелостью европейской земледельческой цивилизации, пришедшейся на рубеж XIII–XIV-вв. В-Восточной Европе это проявилось в укреплении достаточно централизованных королевств: Венгрии и Польши.
Особенно ярко видно геополитическое значение монгольского ритма на примере исторической судьбы России.
До него деление территории Киевской Руси на южную и северо-восточную (если оставить в стороне Белоруссию) лишь намечалось. Оно проявилось, как мы видели, в формировании разного типа вотчин. На юге они носили больше хозяйственное значение,