хотя пишу достаточно, но, как и в советские времена, получается – в стол. Или, на худой конец – в интернет, что еще хуже, чем в стол.
– Значит, я смогу почитать ваши произведения в сети? Ссылку можно записать? Вы не смотрите, что я такая к вам явилась. Со мной произошло нечто ужасное…
– Видишь ли… – начал было я, собираясь тонко и изящно указать девушке на дверь, но она перебила меня.
– Вам как писателю должно быть интересно… То есть, может быть интересно…
– Ты читаешь книги?
– Конечно.
– Какие – женские романы?
– За кого вы меня принимаете?
– За кого же мне тебя принимать, если я нашел тебя на кафельном полу, в доме, где ты не живешь, на грани гибели от наркотиков? Я, вообще, удивлен, что ты поддерживаешь этот разговор.
Действительно. Я запоздало сообразил, что девушка совсем не та, что показалась мне вчера. Ее речь была складной, глаза, беспокойно блуждавшие кругами, сейчас глядели вполне осмысленно.
– Со мной поступили… Все это было неожиданно. Я думала, что эти люди – мои друзья.
– Ну, расскажи… – предложил я, уже испытывая любопытство.
Девушку звали Вика, что происходило, скорее, от Вероники. В мое время такое имя было бы экзотичным, сейчас оно банально. В самом начале ублюдизации, как раз лет пятнадцать-семнадцать назад, молодые родители в массе своей, почувствовав ломку эпох, стали называть детей всякими подобными именами, давая понять другим и доказывая себе, что они свободны.
Вика училась в коммерческом техникуме, приехала в Москву из Обояни, где жила ее семья, и снимала квартиру на троих со своими сокурсницами. Вчера ее друзья устроили вечеринку, она пошла туда, не догадываясь, какая ее ожидает западня.
– Сначала нас уговорили принять какие-то таблетки. Я, в общем-то не против легких наркотиков. Это ужасно, правда? Наверняка же вы так думаете. Все вокруг курят траву, многие ходят в клубы, на дискотеки, там глотают экстази, чтобы беситься до утра. То, что нам дали, как уверяли ребята, было вполне безобидным. Но не прошло и получаса…
Она вдруг встала, принялась ходить по комнате, продолжая свой рассказ. Я следил за нею, выворачивая глаза. Она одновременно занималась двумя делами: говорила и рассматривала мое писательское логово, цветы на подоконнике и книги на стеллажах. Волосы поминутно падали ей на лоб, она то дула на челку, но отводила пальцами пряди. Когда ей надоело ходить, она снова села, но не в кресло, а почему-то ко мне на диван. Я подумал: а что, если положить руку ей на плечо?
Подумал и сделал. Она не подала виду, что заметила сей наглый жест. У меня банально замерло в груди: мой достаточно долгий донжуанский опыт говорил о том, что такая реакция позволяет сделать с женщиной и все остальное.
Вика плохо помнила прошедшую ночь и следующий за нею день. Всем трем девушкам дали не только наркотик, но и что-то возбуждающее. Две ее многоопытные подруги тотчас разделись и бросились в объятия парней, которых было двое, и трахнулись с ними на ее глазах. Вика с ужасом смотрела на то, что прежде видела только в кино. У нее