я трата времени. Для меня этот день ничем не отличается от других. Каждый новый день и есть день рождения». А когда человеку под шестьдесят – особенно, добавил к этому Нестор. И хотя был лишен всех этих именинных предрассудков, то есть никого в гости не ждал, но наготовил всего на тот случай, если кто объявится. Накрыл стол, сервировав его в традициях незабвенного советского прошлого. Икра красная, заморская баклажанная, балычок, осетрина горячего копчения, сырокопченая колбаса, сыр нескольких сортов, грибочки, – нет, не грибочки, с ними нельзя было так запросто, ибо это были маринованные грузди, королевские особы, хотя многие ошибочно думают, что пальма первенства принадлежит белому грибу. Он отварил картошку в мундире, очистил ее от кожуры, засыпал мелко нарубленным укропом, бросил в фарфоровую кастрюльку кусок сливочного масла и закрыл крышкой. Пусть томится. Была еще селедка слабосоленая, он собственноручно обработал ее днем. Основным блюдом выступала (здесь он не стал оригинальничать) домашняя курица, купленная на рынке, с начинкой из грецких орехов, перетертых с луком и алычовой пастой и приготовленная в духовке. Рецепт, которому его научил заводской снабженец, азербайджанец, который был родом из Грузии. Завод, на котором он работал, был акционирован. Нестор, как главный инженер получил свой пай, количество акций, соответствующих должности. Но по просьбе директора продал их ему. Директор объяснил свою просьбу тем, что хочет аккумулировать в одних руках контрольный пакет, чтобы не допустить рейдерского захвата завода. В это Нестор легко поверил, так как от ближайшего метро до заводской проходной стояли мутные личности и скупали у работников акции завода. Кроме того, Нестор не особо верил во все эти рыночные механизмы, да и вообще в это мало кто верил, все это было ново. А вероятность испортить отношения с директором в случае отказа и потерять должность была велика. Прецеденты уже были. В конечном итоге он потерял и акции, и работу, которой отдал двадцать лет жизни, поскольку, собрав контрольный пакет, директор его продал девелоперской компании, выговорив себе место в совете директоров, сохранив за собой персональный автомобиль – белый мерседес. Новый собственник завод обанкротил и выставил заводские корпуса на продажу. Сам директор недолго оставался в новом качестве. В результате очередной реорганизации, потерял и место, и персональный автомобиль. Что, впрочем, не могло служить утешением Нестору, отдавшему заводу лучшие годы своей жизни.
Телефон молчал весь день. Никто не изъявил желания позвонить ему, никто о нем не вспомнил, молчали даже рекламные агенты. Конечно, можно было полистать записные книжки, набрать пару номеров. Но было лень, да и незачем. Старых друзей он растерял, поднимаясь по карьерной лестнице, новых не приобрел. Вообще со сверстниками он не общался, чтобы не глядеться в них, как в зеркало. Нестор собирался ограничиться ужином в тесном кругу и просмотром по видео какого-нибудь артхаусного фильма. Когда подошло время, он достал из ледника замороженную водку, поставил ее в центр стола, сел и задумался. Просидел так сорок минут, без движения, глядя на плачущую бутылку, наконец взял ее в руки, ощутив в руке мокрый холод, подержал и вновь поставил на место, открывать не стал. Вместо этого встал, надел куртку и вышел из квартиры.
Ноябрь в Москве выдался снежным. Он запустил двигатель, обмел щеткой капот, скребком почистил окна и сел в автомобиль. Кок-пит, так он вслед за автомобильными журналистами называл приборную панель своего «SAAB», намекая на авиационные корни производителя, отсвечивал разноцветными огоньками. Включил первую передачу и медленно поехал со двора. С момента увольнения Нестор, не дожидаясь, пока накопления подойдут к концу, как и многие зарабатывал на жизнь частным извозом.
В вечер понедельника Москва была малолюдной. Ехал в крайнем левом ряду, когда увидел голосующего, перестроился, пересекая несколько полос. Это было у метро Парк Культуры.
– Бирюлево-Западное поедешь? – спросил человек, заглянув в салон. – Это со стороны Чертаново.
– Конечно, садитесь, – согласно кивнул Нестор.
– Конечно, – повторил человек, усаживаясь на переднее сиденье, – почему конечно? Двое отказались. Прямо как в старые добрые времена – увезу куда угодно, только не в Чертаново.
На вид ему было под сорок, шляпа и длинное кожаное пальто, какие уже давно никто не носил. Этот стиль канул в прошлое вместе со страной. Пальто мешало ему, он ерзал, пытаясь сесть поудобнее. Наконец устроившись, заметил.
– А вам значит все равно, куда ехать?
– Абсолютно, – ответил Нестор. – У меня холостой пробег не ограничен, я так считаю, что раз кормишься с этого, нечего кобениться.
– Холостой пробег, – повторил пассажир, – с этим тоже знаком. В такси не работали, я смотрю, повадки у вас бывалого шоферюги? Гололед, все ползут еле-еле, а вы даже в поворотах скорости не сбавляете.
– В такси не привелось работать. На заводе трудился.
– А сейчас где? Заводов вроде в Москве не осталось.
– Сейчас я безработный. Потому и бомблю по ночам. Лучший вид на этот город если сесть в бомбардировщик.
– Понимаю, – сказал пассажир и замолчал, теребя массивный золотой перстень на