того гляди в монахи подрядится.
Молодой Шевцов зыркнул острым взглядом:
– Кто дал вам право… Позвольте откланяться. Признателен за компанию.
– Что ты, Лера? Не сердись, братец. Уж я вперед дерзить не стану.
Шевцов не ответил, но лицо его смягчилось.
Подпоручик справился об убитых в морге Александровской больницы. В списке погибших его внимание привлекла фамилия Чернышов. Оказалось, что это мастер с Путиловского завода, 1850 года рождения. Осведомившись о месте жительства покойного, Шевцов отправился по полученному адресу.
На Первой Рождественской завернул в нужное парадное. Бесконечно долго поднимался на второй этаж; клацанье кованых сапог эхом отзывалось в лестничной винтовой спирали – или так ему чудилось? Переборов пакостный нутряной холодок, медленно приблизился к ровно покрашенной двери и постучал костяшками пальцев. Открыла несуразная прыщавая юница с печальными глазами, держащая на руках пышнощекую трехлетку.
– Вы к кому?
– Чернышов Николай Николаевич здесь проживал?
– Вы из жандармерии? Ваши сегодня приходили уже.
– Нет, я не из… Я по другому вопросу.
– Войдите, – посторонившись, пропустила офицера девочка, – Мама! Там опять насчет папы пришли.
Шевцов вошел в чистенькую кухню с большими солнечными окнами на улицу, украшенными ярким тюлем с рисунком из крупных георгинов. Жалко смотрелась на его фоне измученная бессонницей, с выплаканным блеклым лицом, нелепо и небрежно одетая женщина, сидящая на простом стуле. К ее коленям припал костлявый мальчонка пяти-шести лет, с подсохшими, грязными разводами от вспухшего носа к щекам. Его рыжие волосы торчали неопрятными клоками.
Шевцов собрался с духом:
– Вы вдова? Мои искренние соболезнования.
– Благодарствуйте. Вы знали моего мужа?
– В некотором роде – в момент гибели…
– Вы были там?
Шевцов замялся.
– Я был в оцеплении у Нарвских ворот.
– Вы стреляли?
– Отдавал приказание.
– Боже мой. Зачем вы здесь. Или вам мало того горя, что вы нам принесли?
– Я пришел просить прощения, сударыня. И если я только могу хоть чем-то быть полезен… Денежными средствами, либо помощью детям в получении образования…
Женщина взорвалась рыданиями. Пехотный подпоручик Шевцов поежился, чувствуя, что под мундиром покрывается гусиной кожей.
В дверях возник мрачный малокровный мальчик лет десяти – одиннадцати:
– Мама! Что?
Девочка, обхватив спину женщины, уговаривала с усталой безнадежностью:
– Мамочка, ну не надо, успокойся!
– Ой, Манечка, кровинушка… Скажи, чтобы господин офицер ушел.
Отрок полоснул обозленными глазами:
– Зачем маму тревожите? Что вам?
Шевцов поник головой:
– Конечно, я понимаю… Еще раз прошу прощения – если только возможно…
Он сконфуженно удалился.
– Господин офицер! Задержитесь, – на лестничный пролет выбежала долговязая юница, – мама