ей не хотелось. Хотя я честно пыталась.
А потом мы переехали в Москву и благодаря связям маминых родственников отец неплохо устроился сначала помощником известного депутата, а потом вступил в одну их влиятельных партий и прошёл от неё как кандидат.
И вот к чему это меня привело : стою и замазываю синяк на скуле тональным кремом. Сама виновата, сказала бы мама, слишком показываешь гонор. Жена не должна играть партию первой скрипки.
Я могла бы сейчас рассказать отцу о том, что Женя поднял на меня руку, но понимала, что это надо сделать позже.
Сейчас денежная поддержка семьи Шевкович важна для отца. В политику я не вникала, но раз отец просил меня не рушить пока эти отношения, я так и поступала.
– Потерпи до весны, я разберусь и дам тебе знать, когда ты будешь вольна расквитаться с этим союзом.
Но сегодня слово за слово, и я сказала Жене, что выходить за него замуж не собираюсь.
– Да кому ты будешь нужна, бесплодная! – зарядил он в ответ. – Я, может, вообще с тобой из жалости и из уважения к твоей семье!
– Тогда свободен! Пошёл вон!
Женя наступил на мою больную мозоль. Последствия аборта в девятнадцать, когда я решила, что не хочу иметь ребёнка от того, кто предал моего отца, давали о себе знать постоянным метритом. Воспалением матки. Врачи говорили, что шансов стать матерью у меня мало, но я до поры до времени и не сокрушалась по этому поводу.
Не хотелось рожать ребёнка, особенно девочку, которая также включится в круг долга. Рано или поздно ей тоже придётся следовать интересам нашей семьи.
Вот и сейчас я поссорилась с Шевковичем, но знала уже завтра он придёт мириться, и я приму его. Должна принять.
Но это будет завтра. А сегодня, спустя несколько дней после моего двадцатипятилетия, я позволю себе быть такой, какой хочу.
От стука в дверь я вздрогнула. Бросила мельком на себя взгляд в зеркало: белое платье сидело как влитое. Этот цвет шёл к лицу и не превращал меня в белую моль, несмотря на общепринятое мнение, что блондинкам надо одеваться ярче.
– Входите!
Я попыталась улыбнуться, но губы предательски дрожали.
– Не помешал? – спросил Михаил, осторожно прикрыв дверь.
Он всегда был деликатен, по-особому щепетилен со мной. А я понимала, что это потому, что я дочь его покровителя. И только.
– Нет, я хотела тебя видеть. Ты изменился с тех пор, как мы встречались в последний раз, – произнесла я, чувствуя, как подгибаются колени.
– Ты тоже, стала ещё красивее. У меня для тебя подарок.
Михаил протянул синюю бархатную коробочку, в которых обычно дарят цепочки или колье.
– Не стоило, право. Это слишком дорого.
– Ты же даже не посмотрела! Я выбирал это только для тебя. Твоя семья сделала для меня и брата несравненно больше, это я в вечном долгу перед всеми вами.
Он сам открыл крышку, и моему взгляду предстала подвеска на тонкой цепочке из белого золота в виде голубой бабочки. Её крылья были инкрустированы сапфирами и бриллиантами.
Сама бабочка,