предложить вам сотню литров взамен. Не хочешь, кстати, свою машину продать? Хорошие деньги предлагаем, – заискивающе обратился он.
У меня не было желания торговаться, тем более что цена была удовлетворительной. Я молча забрал пожелтевший от времени и отсутствия бережного к себе отношения талон и вышел из магазина. Никаких планов не было. не знаю, зачем я вообще всё это затеял. Разве что-то изменится? Буду здесь выполнять какие-то заказы, ну и что с того? Меня также выпнут отсюда за первую же ошибку, как только привыкнут к тому, что я буду решать все их проблемы. Скажут, мол, я постарел, не соответствую высоким стандартам. Люди легко забывают всё хорошее, что ты для них сделал, стоит тебе лишь оступиться, сделать шаг не в тут сторону.
Я прогуливался по основной улочке станции. Бесконечный поток бессвязных фраз со всех прорывался в моё сознание, унося его всё глубже, закапывая последние остатки хорошего настроения. Никто никогда не любил наркоманов. В обществе презирали их всегда, сколько себя помню. Потому, что они сломались. Потому, что они убоги и слабы. Хуже нас. То же самое и с бездомными. Отрепье, кубарем скатившееся по социальной лестнице. Да, многие из них в какой-то мере заслужили то, что с ними случилось. Но не все. Старое доброе людское загребание целого пласта людей под одну гребенку.
Некоторые вещи не меняются.
Я стоял у одного спящего представителя низшего социального класса. Проницательный взгляд – в его крови творился ад, немолодые органы пытались вывести из тела лошадиные дозировки дряни, которую он в себя ввел. Отсюда отвратительный запах, странная мимика лица и походка. Невероятная боль в мышцах. Страшно? Да. А кто в этом виноват? Он? Да, безусловно, но только ли он? Люди вокруг, до последнего не замечавшие или не хотевшие замечать проблему? Правовой уклад, который не приспособлен для помощи потерявшимся в жизни людям? Кто знает. Цена ошибки – поломанная судьба.
И не одна, уж поверьте мне. Лишь верхушка айсберга.
Почувствовал, как меня подергали за штанину. Мальчик лет восьми. Одежда нормальная, волосы тоже. Но кожа какая-то слишком бледная даже для поколения детей, никогда не видевших солнца. И глаза грустные.
– Дядя сталкер, вы не видели моего папу? – слабым голосом спросил мальчик.
Я опустился корточки и доброжелательно улыбнулся, посмотрев парню в глаза.
– А как он выглядит? Может и видел.
– Высокий, красивый и самый-самый храбрый и сильный, – вложив последние силы в гордое изречение, мой собеседник пошатнулся, но я его поймал.
– Он тоже сталкер! Его все тут знают, но не говорят, почему он так долго не возвращается. Ты знаешь, где он? Он скоро придет домой? Мама по нему очень скучает. Она его Сережей зовёт. Знаешь его?
В сердце что-то недобро ёкнуло.
– А где твоя мама? Можешь к ней отвести?
– Не, не могу. Она у меня во снах теперь живет. И у папы тоже. Но сейчас она почему-то часто плачет, а я не знаю, почему. Ты знаешь, почему? Когда вернется папа?
Я