потемневшими глазами. – Говорят, что в своей первой битве он умер на поле боя, но Безносая Богиня, танцевавшая на трупах, наклонилась и поцеловала его, и он снова встал и взял в руки меч. Говорят, его нельзя убить, потому что на самом деле он и не живой по-настоящему, а человека для него прихлопнуть все равно, что муху.
Невольно сжав руку, Ангус почувствовал, как что-то впилось в кожу. Он опустил взгляд и увидел – семечки.
Куланн кивнул дежурному у входа в казармы. Раньше здесь останавливались воины знатных гостей Эннобара, теперь с удобством расположились наемники. Вольным воинам нечасто доставалось такое роскошное жилье, да еще и приспособленное специально под нужды войска.
Куланн поднялся на второй этаж и вошел в большую захламленную комнату. Посредине стоял широкий стол, уставленный едой и вином, и за ним в одиночестве трапезничал косматый седовласый здоровяк.
– Не подавись, Лютвин, – ухмыльнулся Куланн.
Он обошел стол, плеснул себе вина и развалился на лавке рядом с толстяком.
– Не дождешься, – рассмеялся Лютвин, отчего его сытое брюхо заходило ходуном, а серьга в ухе качнулась, блеснув в свете свечей, – и еще усердней вгрызся в мясо. Куланн тоже взял себе кусок.
– Вечером на игру собираемся, – Лютвин слизал жир с пальцев и подмигнул. – Хочу обставить парней и отыграться за прошлую. Пойдешь?
– Да ну, – зевнул Куланн. – Не понимаю я этой вашей радости.
– Ты не азартен, – ухмыльнулся Лютвин. – Холодная кровь.
– Не азартен, – согласился Куланн. – Я даже в сражении всегда голову ясной сохраняю.
– Вы, лугайдийцы, все такие, – кивнул Лютвин. Холодная кровь и светлые усы. И Брес такой же.
– Не, – поморщился Куланн. – Брес любит кровь. Он не любит убивать сам, но ему нравится смотреть, когда другие убивают для него.
– А ты, значит, не любишь? – расхохотался Лютвин, забрызгав каплями жира свою кожаную куртку.
– Если я б еще что умел, то не убивал бы, – пожал плечами Куланн. – Но я больше ничего не умею, кроме как мечом махать. Не милостыню ж просить на площадях.
Оба расхохотались, и Лютвин протянул Куланну свой кубок с пряным красным вином. Тот залпом осушил его и вернул.
В коридоре послышались быстрые шаги, и пару мгновений спустя дверь распахнулась настежь и в комнату ввалилась женщина в помятых потускневших доспехах. В ухе у нее ярко сверкала серебряная серьга наемника. Вторая серьга блестела в носу, а во втором ухе висело сразу несколько тонких серебряных колец. Короткие темно-русые волосы свисали вокруг лица неровными лохмами, серые глаза смотрели исподлобья. Нос был чуть свернут на сторону, а губы с левой стороны кривились, захваченные паутиной шрамов. Куланн знал, что такие следы остаются на лице от удара латной рукавицей. Остаются навсегда. Он в который раз вспомнил, как нежна и миловидна была эта женщина в юности. Но сейчас Куланн не захотел бы лечь с ней в постель – слишком мускулистыми выглядели ее плечи и руки, а злость в глазах внушала неприязнь. – Привет, Ильди, – выпрямился Лютвин.
В