и маскировочный, но при этом страшно жрущие энергию, режимы, подлетел к краю перелеска. Дальше росли невысокие, не более полутора метров в высоту, но густые кусты неизвестного имперскому егерю растения и перед его глазами раскинулось весьма необычное зрелище – старая, потрескавшаяся от времени и природного воздействия бетонная лента дороги, которой в этой глуши никогда не существовало.
На дороге присутствовали три грузовых фургона, обваренных металлическими листами и с решётками на лобовых и боковых стёклах, четыре внедорожника, два из них чадно горели на дороге, и два, назовём их бронированными автобусами-переростками с четырьмя парами колёс и тремя башенками с крупнокалиберными пулемётами на покатых крышах. Внешне они походили на привычные отставному гранд-прапорщику бронетранспортёры, но были раза в три выше, шире и вместительнее любой известной Платону Гордееву техники.
Одному автобусу досталось по полной программе – дыры в бронированном корпусе, сбитые пулемётные башенки, вырванное левое колесо на передней колёсной паре. Второй был более-менее цел, кроме покорёженных вышеупомянутых башенок, но разут на три колёсные пары. Видимо, его пытались именно остановить, а не уничтожить.
Вокруг всего этого хозяйства валялось около пятидесяти трупов различной степени разобранности, всевозможное оружие, пустые тубусы от одноразовых гранатомётов, части тел, гильзы. Визор автоматически фиксировал все детали, но главное, что ухватил его беспристрастный взгляд, были люди. Шестеро совершенно различно экипированных и вооружённых людей, столпившихся вокруг седьмого. Полутрупа? Пленника? Обрубка?
Собственно говоря, перед глазами Платона развивался один из видов полевого допроса с элементами махрового садизма. Обычное экстренное потрошение выполняется быстро, жестоко и максимально рационально, однако производится исключительно ради получения необходимых на данное время сведений. Здесь же безногого пленника сначала обкололи каким-то наркотиком, а затем весьма непрофессионально принялись отрезать ему пальцы на руках и беспорядочно тыкать в бедолагу ножом, здорово похожим на мачете.
Что спрашивали мучители и что отвечал пленник, Платон, разумеется, не слышал – расстояние двести семьдесят два метра, поэтому он, продолжая рассматривать противников, отправил в полёт лёгкое разведывательное «Око».
Компания была разношёрстная. Два явно хорошо повоевавших бойца в цифровом камуфляже, в тяжёлых даже на вид бронежилетах с защитой паховой области и шеи и весьма необычных подвесных системах, ни на что не отвлекаясь, контролировали округу.
Один из них вооружён футуристического вида штурмовым карабином с подствольным гранатомётом и всевозможными приблудами. Второй – крупнокалиберной снайперской винтовкой. Причём этот двух с приличным лишком метровый верзила держал неимоверно тяжёлую винтовку на весу как пушинку, а на голове у него красовался странного вида шлем с полностью затемнённым лицевым щитком. Платон даже мельком подивился силе