нас усыпили газом. Тогда я не должен чувствовать боль.
– Ну и как – не чувствуешь?
– Непонятно…
– Помочь?
Можно было подумать, что Харитонов шутит, но в перебитом лице Пустовалов не увидел и намека на юмор. Чем-то этот рослый парень не нравился «медведю». Может, все дело в его странной «отключке», которая закончилась, как только в помещении стало безопасно.
– А может, это какой-то эксперимент?
– Слишком накладно для эксперимента. Куда девать девять миллионов пассажиров?
– Слушайте, а это идея! Может, нам просто спрятаться где-то и дождаться когда откроется метро?
– А если оно не откроется?
– Но девять миллионов не могут просто пересесть на автобусы.
– А если их больше нет? Девяти миллионов.
– Что думаешь? – обратился Пустовалов к Виктору.
Пустовалову показалось, что истина где-то рядом, и лицо Виктора убеждало в этом.
– Я все думаю о словах того мужика, который завел нас и который…
– Сергий?
– Да, помнишь, он говорил про старые вентиляционные штольни? Я думаю, про них он не врал.
Глава 14
Мир Пустовалова, в отличие от других миров, никогда не менял цвета в зависимости от настроения, «черных лебедей» и химических реакций в организме. Мир Пустовалова всегда оставался серым. Кто-то, не углубляясь в суть, назвал бы это кошмаром, но ведь Пустовалов в силу природной способности погружаться в патологическое спокойствие не знал, что такое черная полоса. По-настоящему, он никогда не бывал в полной заднице, хотя 99,99% жителей Земли не согласились бы с ним, получив на свою долю хотя бы десятую часть проблем, которые ему приходилось решать. Но 99,99% не узнают и что такое брадикардия в условиях, когда кто-то тычет в тебя автоматом Калашникова. Хотя, если подумать, тот, кто тычет, хочет от тебя чего-то другого, помимо твоей смерти, иначе давно бы нажал на спуск. А для таких как Пустовалов это уже тысяча новых возможностей, если, конечно, ты можешь хотя бы дышать.
Но, как оказалось, врожденная брадикардия иногда может дать сбой – тридцать лет назад Пустовалов почувствовал себя как 99,99% землян, и по иронии судьбы это тоже случилось под землей.
Пустовалов большую часть жизни провел в Москве, однако последний раз спускался в метро десять лет назад, в попытке обогнать спецназ, двигавшийся на четырех машинах по закованной в пробке Большой Дмитровке в офис компании «Капиталстрой». Тогда он проехал всего две станции и с тех пор пользовался только такси и трамваями, но сейчас Пустовалов подумал, что, возможно, между его редкими посещениями метро и тем далеким событием все-таки была связь. Вероятно, была. Впрочем, думал об этом Пустовалов недолго – секунды две. В сером мире никто не занимается самокопанием, не играет в игры с собственным сознанием, извлекая спрятанные подальше факты в угоду инстинкту саморазрушения.
Пустовалов помнил, что подвозившие его полицейские говорили о теракте на Серпуховке, и если учесть, что на усиление в центр погнали даже обычных сотрудников оперчасти из Соколиной горы, дело было намного серьезнее какого-нибудь захвата заложников.