вляли, радовали, вызывали улыбку.
Записывать речь своего племянника Дани я начала, как только он начал произносить самые первые слова: ки́ка (киса, кошка), вся́ки-бя́ки (грязь, мусор), тётя Май (тётя Марина), а закончила накануне его четырнадцатилетия.
К этому времени Данино детское «словотворчество» стало уступать место осознанному глубокому мышлению, долгим раздумьям и продуманным интересным суждениям.
Иногда он мог и пошутить, а юмор и шутки были у него всегда на редкость мягкие и добрые.
Постепенно накопилось шесть общих тетрадей, исписанных быстрым торопливым почерком.
Записывать приходилось тайком, часто «по горячим следам», чтобы только не забыть услышанное и что-то не упустить…
Эти тетради стали основой моей книги.
Перечитывая их, я каждый раз будто заново проживаю и переживаю этапы взросления моего дорогого мальчика.
Долго думала, как назвать эту книгу.
«Ты Мой Родной» – название показалось ёмким.
Можно, читая или произнося название вслух, делать ударение на любом из составляющих его слов.
«Ты» – и сразу становится понятным, что книга посвящена очень дорогому для меня человеку.
«Родной» – сердце переполняют покой, мир, радость, тепло, любовь…
«Мой» – конечно, мой, ведь только мне досталось неимоверное счастье иметь такого замечательного и благодарного мальчика, лишившегося в раннем возрасте своих родителей и отдающего мне всю свою огромную сыновнюю любовь и преданность.
Открою секрет читателю: к моменту выхода книги Дане исполнилось 18 лет.
Халеева Марина
«Башлё-ё-ёй!»
(Растём потихоньку)
Милая детская речь! Никогда не устану ей радоваться.
К. И. Чуковский
Летом местная газета объявила фотоконкурс на лучшую улыбку. Все присланные работы обязательно публиковались. Самые радостные и счастливые лица оказались, конечно же, у детей.
Фотография Дани за столиком, на котором стояли малюсенькие игрушечные машинки, в которые он очень любил играть, тоже появилась на странице очередного субботнего номера. Под ней было размещено небольшое стихотворение, сопровождающее снимок:
Я всего лишь здесь озорничаю
И о призе даже не мечтаю!
Кто меня увидит, захохочет,
Да не просто так, а что есть мочи!
Мальчик был жизнерадостный, смышлёный и умненький и уже тогда понимал, что надо обязательно улыбаться, когда фотографируют. Ему и самому нравилось рассматривать фотографии, где он пребывает в необыкновенно хорошем настроении и веселится от души.
***
Фотография, конечно, была моей, и стихотворение под ней – тоже. Мне нравилось писать стихотворные строчки к памятным семейным снимкам.
Вот Даня, которому только что исполнился месяц, лежит на пеленальном столике. Правая ручка поднята вверх, а выпрямленный указательный пальчик словно предупреждает о чём-то важном, предлагая быть особенно внимательным к тому, что сейчас от него услышат:
В набедренной повязке я лежу.
Сегодня месяц мне
и вот что вам скажу:
Пелёнки с самого рожденья мне малы,
В России есть ещё богатыри!
А вот ему уже два года, он едет по залитой солнцем траве на трехколёсном велосипедике. В вождении его позднее он станет настоящим «асом», перегоняя мальчишек гораздо старше себя, катающихся на взрослых, больших велосипедах:
Здесь повсюду солнечные зайчики.
– Лепутя-я-я! – смеясь, кричу им я.
Лето тёплое в зелёном сарафанчике
Обнимает ласково меня.
Слову «лепота» тоже научила, конечно, я. На наших прогулках по старинным тенистым улочкам города, любуясь высоким безоблачным небом и наслаждаясь запахом цветущих вишен и яблонь, случалось, спрашивала:
– Даня, лепота?
– Лепутя-я-я! – кричал от восторга Даня, соглашаясь со мной и радуясь прекрасному солнечному дню. Сразу понял, что «лепота» – это радость, восторг, восхищение… Всё вместе!
***
Два года и три месяца. Как-то раз, гуляя по нашей улице, мы услышали за чьим-то забором громкий протяжный вой. Заборчик был небольшой, и я испугалась, что огорчённая собака вздумает перепрыгнуть через него к нам. По её довольно низкому голосу чувствовалось, что была она далеко не маленького размера.
Решила предложить Дане вернуться:
– Нас