комнаты, а так же спальни учеников и учителей. Так что требую покинуть ученический корпус. Сейчас же.
– Мы при исполнении, – важно пропищал толстяк. – И не уйдем. Или вам есть что скрывать?
– Для вас ничего не значат ваши собственные законы?
– Мадам, не глупите. В ваших интересах содействовать. Любое неповиновение будет расцениваться как нежелание сотрудничать. А вам этого не нужно. У вас и так не всё гладко. Показать список нарушений, который я успел составить? – он потряс блокнотом. – Пять страниц мелким шрифтом. И это только начало. А я уже могу его продолжить стоя прямо тут, – король-неудачник осмотрелся. – Комнаты обустроены не по принятым стандартам. Что за аляпистость красок? Что за вычурная мебель? Что за плакаты на стенах? Как ребенок может думать об учебе в таких условиях? Почему женские спальни не отделёны от мужских? Это грубейшее нарушение. Чему вы учите детей? Безнравственности? Что с вашей библиотекой? Почему она не систематизирована? Вы видели слой грязи на стеллажах? Ваши ученики, что, вообще не берут в руки книги? Неудивительно, что отсюда выпускаются ни на что не способные неудачники, которых потом…
Директриса угрожающе скрипнула зубами.
– Вон, – негромко процедила она.
Толстячок от изумления заткнулся.
– Что?
– Я сказала: вон из школы. Чтобы через три минуты вашего духа на её пороге не было. Иначе я разозлюсь. Очень.
– Вы понимаете, что подписываете себе смертный приговор? – прошипел король-недоросток свистя ноздрями от гнева.
– У вас осталось две минуты сорок пять секунд.
– Вам конец.
– Две минуты сорок секунд.
Есения не менялась в голосе. Она не угрожала, нет. Она предупреждала. И всем было понятно, что слово она сдержит. Наконец, это дошло и до ходячих мертвецов. Переглянувшись, они выразительно уставились на босса. Молчаливый диалог продолжался всего мгновение.
– Зря. Очень зря, – на прощание бросил ей толстяк и торопливо нырнул в проход расступившихся ребят. Его соглядатаи поспешно засеменили следом.
Не сразу, но толпа начала рассасываться. Дело ускорилось, когда за дело взялся Феня, которого до этого, честно говоря, даже не замечали, слишком поглощенные происходящим. Теперь же не увидеть и не услышать его было сложно. Злобное рычание быстро превратило переполненную общую гостиную в редкую поросль зелени на пустыре.
Остались самые стойкие, те, у кого за долгие годы выработалось некое подобие иммунитета к замдиреткору. Среди них и Регина. Правда без Генри. Тот, наверное, сейчас был в учительском крыле и понятия не имел о том, что что-то не ладно. Это Фокс с Русланом бродили от нечего делать по родным коридорам, когда услышали звон стекла и топот ног. Ну а дальше сработал стадный инстинкт.
– Может правда зря? – долетел до них шёпот Леонида Афанасьевича, склонившегося к помрачневшей Есении Викторовне. – Они ж это так не оставят.
– Ещё не понял? – вздохнула директор. – Это изначально