в рот попала теплая соленая кровь, но во мне зрело ощущение, что все вокруг нереальное. Бредовое. Кажется, я все же не сдюжила и сошла с ума. Но стоило заскрипеть и хлопнуть входной двери, загрохотать тяжелым шагам над головой, как я совершила немыслимое: со стоном превозмогая боль, почти теряя сознание, подвинулась ближе к решетке и, просунув руку сквозь прутья, раскрыла ладонь. Даже если все бред, почему бы не поддержать подругу по несчастью? Коснуться хорошего человека в последний раз.
Ледяная Василисина рука в запекшейся крови, с изуродованными пальцами накрыла мою. Она зашептала что-то на чужом языке, явно превозмогая боль. Ее сияющий взгляд разгорался все сильнее и метался от моего лица к скрипучей лестнице, по которой в подпол медленно спускался наш общий кошмар. Когда черный ботинок ступил на пол, Василиса с огромным напряжением и вместе с тем невыразимым облегчением спросила у меня, поймав мой взгляд:
– Принимаешь ли ты мой дар, светлая?
– Принимаю, – устало ответила я, больше ни во что не веря, содрогаясь от ужаса и оборачиваясь к открывающему замок моей клетки садисту.
Вдруг у меня в груди словно бомба взорвалась, раздирая и обжигая внутренности, заставляя зайтись в безмолвном крике и выгнуться дугой, а глаза ослепил яркий свет. В следующий момент я медленно погрузилась во тьму под радостную Василисину благодарность, не то ощущаемую кожей, не то все-таки расслышанную, прозвучавшую словно из другой реальности:
– Мы обе свободны! Спасибо тебе, надеюсь, ты тоже будешь счастлива…
На краешке сознания трепыхнулся вопрос: куда же я снова вляпалась? Больше я не ощущала своего тела, стало так легко и свободно, что душа воспарила от счастья. Жаль лишь одного: я не успела попрощаться с родными, пусть они простят…
Глава 1
Пустота. Невесомость. Где-то капает вода… Знакомый, действующий на нервы звук выдернул меня из небытия. Казалось бы, что может быть такого жуткого в «кап-кап-кап», но именно этот монотонный, надоедливый звук вернул мне способность чувствовать, мыслить, бояться пугающей неизвестности. Ритм ускорился, и я с неимоверным облегчением поняла: это не вода. Так стучит сердце!
Мое?
Нет. Слишком далеко и вразнобой. Так стучит множество больших сердец с разным ритмом, а главное – звуки как будто приближаются, становятся более отчетливыми. Я невольно заслушалась этим биением: одно стучит размеренно и тихо; другое трепещет, быстро и мелко, не пугливо, нет, просто в собственном ритме; третье бьется словно через раз. В этом непонятном состоянии пустоты и невесомости, когда ничего не видно, когда лишь чувствуешь, я слышу… десятки чужих сердец. Их грохот нарастает, оглушает, угнетает и, кажется, призывает меня откликнуться, дотянуться… Как? Душой? Выбрать свой ритм?
Из всего этого множества отклик у меня вызывали два ритма. Один – как обещание защиты и радости, безмятежный, спокойный, будто родной отец встречает блудную дочь и хочет немного пожурить, но принять под родительское крыло. Второй – сильный, уверенный,