Арсений, я к тебе с расположением. Внука Петьку по программе своего банка в Англиях обучаешь. Но я тоже, кажется, не в долгу. Проверку по зарплате твоих сотрудников мои люди провели мягко. Черного нала «не нашли». Так что на нонешний день мы квиты.
– Другой бы спорил…
Генерал пожевал пластинку деликатесной рыбы и продолжил мысль:
– Куприянова я знаю. Он с моей подачи тебя приласкает. Чем расплачиваться будешь?
– Могу вашему сыну кредитную линию открыть. Он же у вас по торговой части.
– На досуге помозгуем, – полистав настольную записную книгу, Потапов извлек мобильник: – Что ты хочешь, чтобы я ему наплел?
– Намекните, что я человек благодарный и умею держать язык за зубами.
Генерал кивнул и позвонил руководителю ФСИН. Через пять минут проблема была решена, и Бородин откланялся. Никита Васильевич выпил еще рюмку и приказал подавать машину. Торчать в кабинете ему наскучило.
Известно, тюрьма не сахар, но раз люди сидят годами, как-то приспосабливаться надо. Зеки и приспосабливаются, вырабатывают свой этикет, правила хорошего тона, а для развлечений чинят друг другу всевозможные козни. Это непосвященному кажется, что когда уголовники не бьют друг другу морды и не тычут в бок заточки, у них все спокойно. Это не так. В самые затишные и будничные дни что-то постоянно происходит. Каждый вроде сам по себе, но ушки на макушке. Кто с кем говорит, почему один отвернулся от соседа, с которым всегда корешил, все это безумно важно и требует постоянных оценок. Среди зеков плетутся тайные интриги, они пробуют друг друга на прочность, а случается, и меняют авторитетов. Все как на воле, только опаснее и безжалостнее. Оттого и расслабленность снаружи, а внутри напряженная борьба характеров.
В этом смысле камера Степа, назначенного тюремным сходом на должность смотрящего, мало отличалась от других. В тюремных камерах всегда дух тяжелый. Но по сравнению с тем, что витал тут месяц назад, – лафа. Перед приездом высокой комиссии камеру разгрузили. Из сорока семи постояльцев оставили треть. Почти как в культурных странах, только телевизора не поставили. Зато у каждого свои нары. Поначалу зеки простору радовались, потом привыкли. К хорошему человек привыкает быстро. Но в настроении коллектива повышенный градус сохранился.
Вот и сегодня первую половину дня жили без напряга. Анекдоты травили, врали каждый о своем. Один Лыкарин, которого коллеги по камере предпочитали величать Лыком, от тюремного начальства вернулся мрачным. На вопрос господина Коркина, по прозвищу Крыса, спросившего Лыка, дали ли тому у начальства бутербродик с икоркой или пиздюлей, угрюмо отвернулся, оставив коллегу без ответа. Лыкарин и раньше говорил мало, а тут за весь остаток дня не проронил ни слова. Даже сам Степ, хоть несколько раз и бросал на него выразительные взгляды, отчета не удостоился. Спросить же напрямую «зачем вызывали» не решился. По тюремному ранжиру они с господином Лыкариным находились на равных, но все же смотрящий есть смотрящий. За ужином Лык тоже помалкивал. Да и принимал пищу как-то вяло. Перед тем как отправить ложку с гречей в рот, долго водил ею по краям миски,