с конфликтом собственных обязательств и приняла решение.
На следующее утро Пол сошелся с Дунканом и Гарни в схватке с использованием индивидуальных защитных полей. Учителя заставляли Пола выполнять сверхсложные упражнения, усиленно тренировали его, нападая на него одновременно с двух сторон. Как обычно, мастера фехтования работали на совесть и ждали того же от Пола.
– Настоящий ассасин не станет жалеть тебя, парень, – сказал Гарни, нанося удар.
Отерев пот со лба свободной рукой, Дункан похвалил Пола в более изысканных выражениях:
– Ты прекрасно работал сегодня и скоро преодолеешь этот барьер. Последние пару месяцев ты топтался на месте, а потому нам было необходимо подтолкнуть тебя вперед, объединив усилия.
– Это верное замечание, – поддержал друга Гарни. – Я вижу то же самое. Теперь в твоем боевом мастерстве есть что-то… новое и лучшее.
Пол просиял от этих похвал, ему было приятно, что наставники заметили сдвиг.
– Я постоянно практиковался в нескольких специальных техниках, так, как вы меня учили.
Мать, помимо этого, обучала его навыкам Бинэ Гессерит – навыкам управления работой мышц, недоступным Дункану и Гарни. Он улыбнулся двум своим могучим соперникам.
– Каждая усвоенная мелочь делает меня лучшим бойцом. Нужно постепенно заучивать каждый способ, овладевать им и только потом двигаться дальше.
Гарни хрипло рассмеялся.
– Так теперь ты даешь нам уроки, а не мы тебе? Сам решаешь, когда тебе двигаться вперед, а когда стоять на месте?
– Да, но я же делаю то, что вы мне говорите, а значит, это вы меня учите, а не я вас, разве нет? – спросил Пол.
– Какой находчивый парень, умеешь орудовать и мечом, и словом!
Учителя готовили его к схваткам не на жизнь, а на смерть, и Пол искренне гордился своими успехами. Но он не позволял себе самоуверенности, ибо каждый шаг вперед отмечал лишь веху на пути к постижению еще более высокого искусства. Всегда есть чему учиться и что познавать.
Все трое со звоном соединили рапироны, как они всегда делали в конце особенно успешного занятия, а затем расстались. Пол принял душ и переоделся в домашний пиджак и брюки, потом вернулся в свои покои, в музей своей молодой жизни – комнаты были заполнены фехтовальным инвентарем, пирамидами стрелкового оружия, на стене висели сделанные в прошлом месяце портреты родителей и Пола в день его четырнадцатилетия.
Он встал у панорамного окна и окинул взглядом Каладанское море, протянувшееся до самого горизонта; посмотрел вниз, на подножие отвесного утеса, на котором возвышался замок, на белую полосу прибоя, бьющегося о прибрежные скалы. Вдали на волнах, увенчанных белыми барашками, пританцовывали рыбацкие лодки. Над головой, высоко в небе, прожужжал патрульный орнитоптер. На таком любил летать Сафир Хават, отвечавший за безопасность Дома Атрейдесов.
Мысль об учителе-ментате и многих его напутствиях внезапно заставила Пола насторожиться. Сафир советовал никогда,