а у его сына, потому что хозяин умер. Одинокий старик доживал свои последние годы и за домом почти не следил. Они с Кристиной сами переклеили обои, оттерли полы и побелили потолки. Через месяц в комнатах стало чисто, исчез запах плесени и жареной салаки, оставленный умершим владельцем. Его неказистую старую мебель Василий распилил, и ее поглотило пламя камина. Но въезжать в дом молодожены не спешили – ночи стояли по-летнему теплые, и они ночевали в саду. Хоть заброшенный участок раем назвать трудно, для влюбленных супругов их палатка стала реальным воплощением рая в шалаше.
Василий хорошо помнил время, когда их трудовой пыл мгновенно сменялся любовным. Молодожена заводило все. Стоило Кристине подняться на стремянку с листом обоев и приложить его к стене – работать он больше не мог. Ее стройные ноги, выгнутая в движении спина, запрокинутая головка заставляли его отбросить инструмент и тащить жену в палатку. Иногда даже и не тащил, а брал ее прямо на рабочем месте. Но бывало и по-другому. Они усталые принимали душ, Кристина надевала что-нибудь нарядное, они садились в машину и катили в город. Выбирали самый шикарный ресторан и усаживались поближе к эстраде. Хоть после ремонтных трудов ныла спина, гудели ноги – танцевали и дурачились до закрытия заведения. А вернувшись, любили друг друга, пока в «шалаш» не заглянет солнце. Так продолжалось около месяца. Когда дом привели в порядок, переехали из палатки в спальню. Огромная двуспальная кровать стала первым приобретенным в магазине предметом их мебели. Плиту, холодильник, телевизор и друге атрибуты цивилизации собирали родственники и друзья. Покупать их молодоженам было уже не на что.
Кристина вышла из дома с тазиком мокрого белья. Проходя мимо мужа, бросила:
– Таки напиваешься?
Василий вздрогнул. Углубившись в свои мысли, он появление жены пропустил. Она уже развешивала белье на веревке, когда он ответил:
– Не понимаешь, в каком я состоянии?
– Догадываюсь.
– О чем ты можешь догадываться?! Лучше помолчи, мне и так тошно.
Кристина, покончив с бельем, подошла и села рядом:
– Мне тоже маетно, вот стирку затеяла. И ты занялся бы чем-нибудь путным.
– Не доставай, дура, – отмахнулся супруг, но злости или раздражения в его голосе Кристина не услышала. Она вообще не понимала русских, которые произносят ругательства, находясь в полном благодушии:
– Конечно, дура. Говорила мне мать, не выходи за русского… не послушалась.
– Ну не доставай, чухна. Сказал же, тошно мне.
– Чего от тебя дождешься? – она поднялась, вернулась за пустым тазиком и унесла его в дом. Василий поглядел ей вслед, добавил себе виски, но пить не стал. По транзистору передавали очередную рекламу, и он, убрав звук, снова принялся размышлять о прошлом. Ему хотелось понять, где совершил ошибку. Почему так получилось, что счастье их семьи зависит от несчастья другого человека? Ведь он не бандит, не убийца. Да и жадностью никогда не отличался, не требовал для себя чего-то необычайного. И его брак начинался счастливо, да и потом он никогда не жалел, что женился на эстонке.
Первый