финансового агентства теоретически между ними мог быть найден определенный баланс. Коронавирусный кризис проявил ту же склонность нашего Центробанка отдавать приоритет монетарной политике перед мегарегулированием: в 2020-ом он пошел по пути, который избрало большинство ЦБ мира – если и «трогать» учетные ставки, то совсем немного и только в сторону уменьшения. Важно подчеркнуть, что такая идея никак не была привязана к заботе о финсекторе. 2021-ый же демонстрирует его уверенность в том, что ради сдерживания «встрепенувшейся» инфляции можно вновь пожертвовать деловой активностью. Тем не менее, мы ведем речь о кризисах как довольно небольших периодах времени, когда наш регулятор «надевает шляпу» независимого денежно-кредитного управленца и призывает поднадзорных субъектов рассматривать себя именно в таком качестве. Когда кризисы проходят (или в случае России – немного отступают), риск того, что ЦБ в конечном счете будет слишком часто «задвигать» вопрос с инфляцией в угоду поддержания ликвидности финкорпораций, особенно в условиях развивающегося рынка, становится определенно высоким119. Это предположение по сути есть «гипотеза захвата», сформулированная Джозефом Стиглицем в 1971 году. Согласно ей, всякий регулятор в конце концов будет ориентироваться на интересы регулируемых организаций. Формально есть попытки разрешить подобный конфликт интересов, в том числе и в России: некоторые исследователи в связи с этим ссылаются на ст. 4.1 Закона о ЦБ РФ, по факту требующую от Банка России не допускать при реализации полномочий вхождение разных целей его деятельности в противоречие друг с другом, для чего должна быть принята соответствующая политика (норма появилась именно в связи с реформой 2013 года, когда Банк стал мегарегулятором)120. По этому поводу следует констатировать, что ст. 4.1 сейчас трактуется максимально узко – как направленная на недопущение конфликта интересов только у служащих Центробанка, как носящая исключительно антикоррупционный характер121. С таким же успехом поэтому можно говорить о том, что ч. 2 ст. 75 Конституции РФ122, называющая основной функцией ЦБ защиту и обеспечение устойчивости рубля, является той юридической гарантией, которая снимает противоречие между целями денежно-кредитной политики и мегарегулирования. Другой вариант разрешение конфликта – движение в сторону модели независимого ведомства путем выделения мегарегулятора из Центробанка, но оставления их аффилированности друг с другом. Пожалуй, здесь можно сказать только одно: первое впечатление от английской и казахской систем, построенных по такому принципу, остается таким, что здесь всем заправляет ЦБ, а отдельный орган создан просто для удобства и, конечно, не обладает существенной независимостью. И первом впечатление тут самое верное. Если вспомнить борьбу Банка Англии и Управления финансовых услуг, то станет очевидно, что английская конструкция изначально предполагает создание именно «ширмы» для Центробанка, а не отдельного ведомства123. Подчиненность
