с этим смотрелся немного странно. Эш сунул карту от комнаты в щель, замок тихо пискнул – и ручка, щёлкнув, провернулась сама собой.
Внутри ждали всё те же деревянные панели, две узкие кровати в алькове, украшенные резьбой по сосновым изголовьям, люстра с лампочками в виде свечей и пушистая серая шкура с волчьей пастью, скалящейся на паркете. Полное погружение в эпоху Тюдоров.
– Так что тебе нужно сделать завтра? – спросил Эш, задвинув чемодан под одну из кроватей.
– Прикупить кое-что. – Я опустилась на другую, расшнуровала кеды и легла, не раздеваясь, глядя в потолок. – Для самозащиты.
Я услышала, как скрипнули пружины, когда Эш сел на постели – а может, тоже лёг.
– Лайз, нам нужно снять деньги с твоей карты, – голос брата был спокоен, как гладь колодца. – Нас будут искать. Поскольку мы не знаем, как объяснить то, что произошло с нашим домом, лучше, чтобы нас не могли найти. И отсюда уехать, как только сможем. Ещё надо поменять графоны и номера на Французике: я отключил в нём доступ к Сети, теперь нас могут выследить только по номерам. Сможешь?
– Я… не знаю. Попробую. – Я чувствовала, как по телу свинцовой тяжестью разливается усталость, прежде вытесненная отчаянной пустотой. – Может, нам всё-таки обратиться в стражу, вместо того чтобы прятаться от неё?
– Лайз, мама сказала, мы должны держать всё в тайне. Не посвящать посторонних.
– Даже если случится такое?
– Ты знаешь нашу маму. При всей её гордости она не геройствует понапрасну. И тем более никогда не подвергла бы опасности нас. Будь у неё хоть одна возможность обратиться за помощью, она бы ею воспользовалась. Если не воспользовалась, значит, на то есть слишком весомые причины, чтобы мы могли ими пренебрегать.
…это знание убивает того, кто его носит…
Верно. Мама угасала, потому что ей была известна правда. Хочу ли я, чтобы стражников, которые будут расследовать это дело, пытаясь узнать то же, что знала она, постигла такая же участь? А потом – нас, когда нам всё расскажут?..
Я сжала кулаки. Повернула голову: Эш тоже лежал на кровати, глядя на люстру. В джинсах, футболке и носках – как ехал, так и лёг, только кроссовки снял. Ни он, ни я даже до ванной не удосужились дойти: сил хватило лишь на то, чтобы добраться до поверхности, на которую можно лечь, и сохранять хоть какое-то подобие спокойствия.
– Эш, я понимаю, почему ты не развернулся. Там, у дома. Но мы должны были развернуться. Мама… Сид сказал, что поможет ей, она наверняка выбралась наружу и…
– И тогда помимо сида ей помогли соседи, – бесстрастно ответил Эш. – Да. Наверняка. Потому я и не развернулся. – Брат прикрыл глаза. – Я тоже хочу так думать.
Какое-то время я смотрела на его лицо, казавшееся совсем взрослым.
Протянув руку через узкий проход между кроватями, сжала кончики его пальцев – Эш вздрогнул, не ожидав прикосновения.
– С мамой всё хорошо. Слышишь?
Брат благодарно кивнул:
– Да. Конечно.
Я