как и многие женщины того времени, не работала, весь день убиралась и содержала дом в идеальном порядке и чистоте. Она глубоко верила, что «чистота – залог здоровья». В любое время дня и ночи наш дом выглядел, как выставочный зал.
У нас была печка с углем, и мама вечно капала на мозги одному из наших дальних родственников, Джеку, когда тот привозил огромный мешок угля. Я наблюдал в окно, как он поднимает мешок с грузовика и, весь в саже, заходит к нам на участок, проходит мимо отцовского мотоцикла и бросает уголь в сарай.
– Харош те пылить, Джек! – ругалась на него мама.
– Это уголь, детка! – смеялся в ответ Джек. – А ты че ожидала?
Будущее явилось в наш дом в виде кипятильника. Чтобы сэкономить деньги, мама разрешала опускать его только на пятнадцать минут перед принятием ванны, и мы сидели в слегка теплой воде глубиной не больше трех сантиметров. А если мы забывали оплатить счетчики, могли и свет отключить.
Родители опускали монетки в специальный приемник в щитке, который стоял в гостиной. Он был настолько холодным, что мама ставила туда холодец схватиться. Приходил инспектор, забирал оплату, и оставалось пять-шесть пенсов. И если повезет, мама давала нам с сестрой парочку монет.
Зимними ночами дом на Келвин-роуд, 38, напоминал Сибирь. Я укутывался в одеяло и видел, как снаружи леденеет окно. На полу в нашей комнате лежал линолеум. Чтобы сходить ночью в туалет, приходилось пробегать по ледяному полу.
Сам туалет был крошечным, и места хватало, лишь чтобы сесть на толчок, а коленями приходилось упираться в стены. Отец дымил как паровоз и мог на час засесть в туалете с газетой и попыхивать.
Когда он шел в туалет, мама его предупреждала: «Эй! Окно открыть не забудь!» Но зимой он никогда его не открывал. Папа выходил, и приходилось ждать минут пять, пока рассеется дым. И не только.
Каждый вечер пятницы отец клал на стол получку, и всеми финансами распоряжалась мама. Еда была самой обычной: мясо с овощами, рыба с картошкой фри из местного магазинчика или фургончика, который каждую пятницу разъезжал по району, и вкусный местный деликатес – педики[7] с горохом.
Настало время первый раз идти в школу. В первый день мне было очень страшно идти в начальную школу Бичдэйла. Я держал маму за руку, пока мы продирались через грязь – район еще достраивался. Школа была всего через две улицы от дома, но казалось, что до нее километров 160.
Ужас, ужас! Когда мы пришли туда и мама обняла меня на детской площадке, сказав мне это непонятное местное: «Ну, бывай, Роб!» – и ушла… я испугался и запаниковал. Меня бросили! Я выл и ревел.
Первые несколько дней в школе были тревожными, но затем я подружился с роскошной учительницей, которая, как мне казалось в пять лет, выглядела точно кинозвезда. Каждое утро я хватался за ее юбку. Если эта женщина здесь, школы можно не бояться!
Учительница была моим ангелом и спасением. Как же жаль, что я не помню ее имени! На самом деле я мало что помню из начальной школы, помимо того первого ужасного впечатления