с той, которую люблю. Я даже не могу прийти и обнять ее. Почему я должен быть проводником, вестником божественной благодати? Я никому ничем не обязан. Я не брал на себя обязательств, обстоятельства привели меня к этому. Да, я чувствую эту благодать и радость. И вижу, и знаю тех, кто ждет ее и в ней нуждается. Но почему я должен это делать, когда сам разбит? Это то же самое, что попытаться наполнить треснувшую чашу нектаром. Он просто вытечет сквозь трещины”.
“Все придет. И понимание, и равновесие, и спокойствие. Нужно только осознать, что в этой жизни главный не ты, а те люди, что зовут и нуждаются в тебе”.
“Но я не готов”.
“Ему виднее. Тебе дан инструмент. Ты должен научиться обращаться с ним”
“И что, разве нет пути назад?”
“Нет. Но ты не один. Посмотри сколько Ангелов вокруг. У каждого различные способности: одни «специализируются» на добродетели нестяжания, другие укрепляют в людях веру, третьи помогают ещё в чём-то. Столкнувшись на пути с той или иной проблемой, ты всегда можешь обратиться к одному из них. Но зови их понапрасну. Может случиться так, что данный Ангел где-то гораздо нужнее. Пока же ты не окреп на пути своем, я буду помогать тебе. Мое имя Диаэль”.
В школьном коридоре шумно. Во время перемены туда-сюда снуют ученики.
“Сашка, я не понимаю, как так можно было забыть про контрольную? – возмущается подруга девушки. – Ты совсем помешалась на своем парне. Как там его зовут? Андрей?”
“Наташа, он вовсе не мой! Он нуждается в помощи. И потом Андрей старше меня в два раза. Так что исключай это вариант. Просто неделя была суматошной”.
“А суматошная она из-за кого? Опять-таки из-за него!”
“Не совсем. Дома еще свои заморочки. Родители хотят за городом жить. Пока не решили, брать меня или нет с собой. А я не хочу. Там скука смертная”.
“Конечно. И от Андрея далеко”.
“Наташа, прекрати!”
“Ладно тебе. Все, не буду больше. Не дуйся. И все же я не представляю, как ты сейчас будешь работу писать! Это же мировая художественная культура!”
“Напишу как-нибудь”.
“Ага, опять на пару”.
“А я ей помогу, – к разговору подруг присоединился Роман. – Я все знаю про Жироде Триозона. Французского живописца, портретиста и писателя. Предвестнике романтизма, сменившего во французском искусстве классицизм. Видели бы вы его картины. Мне особенно нравится Аврора. Творение, наполненное необычайной красотой. Так ярко и объемно показан момент, когда свет прогоняет тьму и пробуждает человека ото сна. Картина хранится в Лувре, в Париже”.
“Ромашка, я в шоке! – удивлению Александры нет предела. – Такие слова! Лувр, Париж, Триозон! Откуда ты успел все это узнать? Спроси тебя месяц назад, что такое Лувр, ты бы сказал, что это такая колбаса. Ты что Энциклопедию у предков стырил?”
“Энциклопедия? Нет. Просто с утра в голове все это откуда-то взялось, и крутится, крутится. И картинки еще такие”.
“Ладно. Идем на урок, будешь мне подсказывать”.
Во