обмолвиться – его на смех подымут. А вот разговаривать около человека – это непредусмотрительно. Это уже я не подумала. Так, значит, собаку я покормила. Погуляешь сам. Я пошла, – и пантера опять ускакала.
Всё-таки кошка она непростая, надо будет расспросить, как она удостоилась чести трансплантации. Я всю жизнь проработал на Родину на спец объекте – а вот интересно, что она делала? Очень уж она на заместителя заведующего лабораторией не похожа.
Занимая голову размышлениями, я тащил раненного. Кошатина могла легко порвать практически всех заражённых, которых я видел. Сил у неё и так предостаточно; но исполнение, с которым она резала напавших на нас, было на гране искусства. Я много прожил в воинских частях, и краем глаза видел, как десантура с азартом лупила друг друга берцами и тыкала тренировочными ножами. Кошка это делала вообще не так. Она наверняка умела держать нож в руках и выпотрошить кишки так, чтобы противник не умер от болевого шока, а ещё и побегал. Пантера точно знала, что в спину он стрелять уже не станет. А скольких она ещё придушила, о которых я не знаю? Она точно раньше не гладью вышивала.
Второй задачей для мозга было вычисление траектории движения, а третьей – придумать какой-нибудь объективный тест на проверку собачьей психики. Мне навязчиво казалось, что я знаю, где находятся заражённые. Дежавю. Как будто я тут был, хотя знать это место я не мог. Может, когда обратно шли? Находясь в совершенно незнакомой местности, я краем сознания цеплял, где заражённые находятся, и как их можно обойти. Уже имел возможность проверить мои догадки.
Вспомнилось, как в своей научной деятельности я видел невозможные ситуации. Не раз наблюдал собственными глазами рикошеты, когда боевой снаряд вопреки всем законам физики отлетал под невероятным углом в сторону командного пункта и взрывался с задержкой в несколько секунд, пролетая обратно пару километров. Иногда ракета, потерявшая управление, делала дугу и возвращалась обратно. Пузатые маршалы и генерал-полковники, побросав чашки с чаем, плюхались на пол, поджарые полковники и подполковники укрывались под массивными столами. Осколки от разрывов стучали по защитным стёклам, оставляя в них кратеры, обвитые паутинами трещин. Шанс один на миллион. Я это видел раз двадцать! Пару раз – непосредственно из КП. Меня, как человека невоенного, хватали за шкирку и засовывали под мебель.
Помня о том, что может быть всё, я затащил Коржа в место, показавшееся мне понадёжнее. Обойдя предполагаемые скопления заражённых с подветренной стороны, стараясь двигаться как можно тише, я нашёл искомое. Десятка полтора раскачивающихся фигур были там, где я их и рассчитывал найти. Были среди них тела совсем в лохмотьях, многие без штанов и с перекошенными трансформацией рожами. Было несколько уже развитых – я их видел раньше на рисунке в брошюре, там их называли лотерейщиками. С таким я даже пробовать связываться не стану. Аккуратно ретировавшись, я отправился за товарищем и решил слушаться своего сумасшествия. Буду придерживаться того пути, который мне указывает моя шизофрения – по крайней мере, пока не дотащу раненного. Доберусь до дома – а я точно доберусь,