утратит весь свой динамизм, погребенная под плитой квиетического аскетизма. Однако подлинной движущей силой жизни души является Стремление; желание – это только искаженная форма стремления на уровне преимущественно телесной жизни и физического ума. Душа изначально склонна к обладанию и наслаждению миром, что выражается в стремлении к восторгу; наслаждение же, вызванное удовлетворением желания, является лишь витальной и физической деградацией этого стремления. Важно провести четкую границу между чистым стремлением и желанием, между внутренним стремлением к восторгу и внешним вожделением и ненасытностью ума и тела. Если мы не способны провести это различие в своей практической жизни и деятельности, нам придется выбирать между убивающим жизнь аскетизмом и грубой жаждой жить, или же мы можем попытаться установить между первым и вторым сомнительный, ненадежный и шаткий компромисс. Именно так и поступает основная масса людей; отдельные индивиды подавляют витальные инстинкты и пытаются достичь аскетического совершенства; большинство же подчиняется грубому желанию жить, приемля те поправки и ограничения, которые общество налагает на своих членов или же нормальный социальный человек после соответствующего обучения навязывает своему уму и поведению; есть те, которые балансируют между этической аскезой и умеренным потворством желаниям ментального и витального эго и полагают, что нашли ту золотую середину, которая удовлетворяет рациональный ум и обеспечивает здоровое человеческое существование. Но ни один из этих путей не ведет к тому совершенству, к которому мы стремимся, – к божественному управлению волей, присущей жизни. Полностью подавить прану, витальное существо, значит убить силу жизни, которая должна поддерживать обширную деятельность души, воплощенной в человеческом существе; потакать грубому желанию жить значит продолжать оставаться удовлетворенным несовершенством; устанавливать компромисс между аскезой и потаканием значит останавливаться на полпути и не владеть ни землей, ни небом. Но если мы сможем овладеть чистой волей, не искаженной желанием – которая, как мы обнаружим, является намного более свободной, спокойной, непоколебимой и действенной силой по сравнению с колеблющимся, чадящим, быстро гаснущим и неустойчивым пламенем желания, – и обрести восторженное внутреннее стремление, не затрагиваемое и не ограниченное никаким вожделением, мы сможем трансформировать прану и превратить ее из тирана, врага, захватчика ума в его послушный инструмент. Мы можем, конечно, называть эту более высокую волю также желанием, но тогда мы должны предположить, что существует божественное желание, отличное от витальной жажды, – желание Бога, по отношению к которому этот более приземленный феномен является бледной тенью и в которое он, в конце концов, должен быть превращен. Явления, которые по своему характеру и внутреннему действию принципиально отличаются друг от друга, лучше называть по-разному.
Таким