чтобы рассмотреть главное. В дверном проеме появилась лысая голова Гоши.
– Здравствуйте!
Старый монах развернулся от картины к гостю и, широко улыбаясь, протянул ему руку для приветствия. Однако рука так и осталась протянутой в воздухе.
Гоша шмыгнул носом и посмотрел на картину. Картина ему показалась странной и размытой.
– Что это ты такое намалевал? – спросил Гоша старого монаха.
– Душу овцы, – ответил тот.
– Что за параша? Где это ты видел овечью душу!? – удивленно спросил Гоша.
Старый монах внимательно посмотрел на Гошу и остановил свой взгляд на руке с наколкой.
– Я тоже в тюрьме был, попал чабаном, простым чабаном, а вышел художником! Представляешь? Это чудо!
– Тебе видней. Долго сидел?
– Достаточно. Это было еще в советское время. Кстати, я там познакомился с весьма умными людьми. Со мной в камере, например, сидели второй секретарь горкома партии, доктор философских наук и чемпион Советского Союза по самбо. Представляешь? Я у них многому научился.
– Ну, раз ты свой, монах в законе, – усмехнулся Гоша, – то скажи, вот если я тебя сейчас изувечу, ты будешь защищаться?
– А зачем?
– То есть, тебе все равно? Душа овцы для тебя важнее собственного здоровья?
Старый монах молча посмотрел на него, затем сочувственно вздохнул, отвернулся и продолжил рисовать.
– А сам-то ты можешь какую-нибудь гадость сделать? Заманить, например, меня в вашу бурятскую ловушку? – продолжил, сплевывая, Гоша.
– Во имя благородной цели – да! – ответил старый монах.
– Вот как, значит, по-благородному. И что? И голову мне можешь отрезать, когда я спать буду?
– Смотря сколько людей ты решил погубить, – ответил монах. – Ради их блага, может, и тобой придется пожертвовать.
– Как ты это узнаешь? Я же тебе еще ничего не сделал!
– Так сделаешь, – утвердительно сказал монах, продолжая рисовать.
Внезапно Гоша замахнулся на старого монаха с намерением ударить его кулаком в ухо. Но тот вовремя нагнулся, одним движением снял картину с мольберта и, вынырнув из-под мышки у Гоши, вышел из комнаты, а Гошин кулак попал в стену прямо на торчавший из нее гвоздь, непонятно за какой надобностью туда забитый. Гоша взвыл волком. В это время в комнату вошел Бармалей и увидел приятеля, который начал уже то ли мычать, то ли рычать в попытках снять с гвоздя изувеченный кулак.
– Ты чего тут делаешь? – в недоумении спросил Бармалей.
Гоша с трудом оторвал окровавленную руку от стены. Вокруг гвоздя образовались красные ручейки. Нарисованная на стене сцена встречи человека в оранжевом платье с грязным лесным разбойником с длинными растрепанными волосами будто бы ожила. Ангулимала, а это был именно он, с открытым в рычании ртом, заиграл новыми красками.
– Боже мой! – воскликнул Бармалей, не зная чему больше удивляться – не то получившейся картине, не то Гошиному