сидеть взаперти и не показываться на глаза, но кисэн были исключением. Насколько их почитали, настолько и презирали. Некоторые из них становились кисэн, чтобы избежать конфуцианского общества. Но многие были проданы в кисэн-хаусы ещё в юном возрасте, чтобы развлекать и ублажать мужчин. Они жили как японские гейши, и их карьера заканчивалась уже к двадцати годам.
Время от времени о кисэн-хаусах всплывала неприятная правда, вдребезги разбивавшая общепринятое мнение об укладе жизни. Однажды кисэн из Кугильгвана Ким Со-Сан была обвинена в шпионаже в пользу Северной Кореи. Вместо того чтобы арестовать девушку, Южная Корея заставила её стать двойным агентом. Неожиданно северокорейцы дали ей приказ убить прокурора-антикоммуниста. Кисен выполнила задание, однако была схвачена на границе двух Корей. Она пыталась покончить с собой, но пистолет дал осечку.
Обычно подобные истории рассказывались на встречах подвыпившими мужчинами, пока они потягивали саке. Чой не был алкоголиком, но любил выпить. Он был убежден, что если мужчина хотел признания общества, то должен быть одинаково хорош в выпивке, картах и драке. И в конце концов, он должен быть плейбоем с женщинами. В этом смысле он понимал жизнь своего отца, которой тот жил тридцать лет назад. Сейчас Чой имел двух жен и четверых детей: дочь от первой жены, а также сына и двух дочерей от второй. Иногда трое дочерей играли вместе, но при этом все вокруг вели себя так, будто его первой жены не существовало. Это был его мир, когда он подростком женился первый раз в деревне, второй раз в городе, когда повысился его социальный статус и третий раз – в своих фантазиях, находясь с кисэн.
Вторая жена Чоя переживала по поводу его «визитов», но она ничего об этом не говорила, потому что если Чой решил, то как мужчина, он должен был продемонстрировать свой достаток и власть. И потом, такие собрания были бы вполне естественны, если бы вы хотели дать имя новому боевому искусству. Так уже было, когда лидер карате пытался организовать крупнейший зал в стране. Первое серьёзное собрание состоялось в 1951 году во время Корейской войны.89 Никто другой не смог бы достичь в этом успеха, и именно сейчас Чой был особенно силён. Он открыл два больших зала, сблизился с президентом Южной Кореи и сейчас впервые за свою военную карьеру накрыл богатый стол для знаменитых гостей.
Той ночью в Кугильгване на разрисованных цветами ширмах, окружавших их стол, словно охранники, висели черные плащи. Справа от Чоя сидел Сон Дук Сун, влиятельный руководитель крупной гражданской школы Чун До Кван, принадлежавшей генералу Чою. Обычно Чой с Соном ладили, как волк и лиса, но сегодня они сотрудничали. Сон привёл своего старшего инструктора90 и посадил его рядом с восемью другими мужчинами, расположившимися за столом: самым влиятельным генералом Кореи, двумя влиятельными политиками, двумя бизнесменами и тремя журналистами. Все они были первым консультативным комитетом