забыли о самом главном процессе! – возмущенный забывчивостью коллег воскликнул известный правозащитник Листопадов. У него был трескучий голос, который он сорвал в судах. По сутулой спине не раз прохаживались дубинки. Глаза горели, как бронзовые жуки на солнце.
Он язвительно слушал, отыскивая момент, когда сможет ворваться в разговор. Оглушить шумным негодованием, интеллектуальным превосходством, неподкупными честными суждениями. Его поприще находилось в Москве. Он с нетерпением ждал каждую уличную демонстрации с полицейскими задержаниями. Эти задержания давали Листопадову заработок. Но основная зарплата приходила из Лондона, куда он иногда наведывался. – Я говорю о суде над Троевидовым! Это должен быть суд народов! Как в Нюрнберге! Как суд над Милошевичем! Как суд над Саддамом Хусейном! Наблюдать за этим судом должны на всех континентах. Преступник должен сидеть в клетке. В зал суда обвинять его придут чеченцы без рук, без ног, уцелевшие после разрушения Грозного. Это разрушение было страшнее Хиросимы! Пусть приходят вдовы и дети моряков, которых Троевидов утопил, – да, да, утопил на подводной лодке! Пусть придут те, кого он взорвал в московских домах! Пусть придут с того света! Пусть покажут трупы убитых на Донбассе. Их убили его солдаты! Пусть судят его за гитлеровский захват Крыма! За отравителей, которых он посылает в Европу! Пусть судят за убийство Немцова, великого человека. Убийство совершилось по его приказу на Кремлевском мосту! Пусть обнародуют списки банков, где он прячет состояние, которое украл у народа, лишил народ больниц, школ, медикаментов, отнял у стариков пенсионные деньги и перевел их на свои банковские счета! – правозащитник Листопадов обличал Троевидова. Тот находился далеко от лондонского дворца. Листопадов уничтожал ненавистного невидимку. Сам же мельком взглядывал на Максима Карловича, чтобы узнать, какое впечатление на того производят его обличения.
Официанты принимали от гостей пустые стаканы, восполняли их свежими, с новой порцией виски.
Маленький розовый толстячок с оттопыренными ушами, похожий на фарфоровую вазочку с трогательными ушками, посмеивался, щурил лукавые глазки:
– А всех арестованных, предлагаю, в голом виде провести по Москве, как вели пленных немцев. Впереди Президент Троевидов, рядом Патриарх, спикер Думы, дама из Совета Федерации. Далее премьер-министр, министры правительства. Все генералы, губернаторы, прокуроры и судьи. Все, как один, голые. А по сторонам пойдут правозащитники, тоже голые, но с винтовками, чтобы пленные не разбежались. Мэр Москвы по такому случаю включит всю свою иллюминацию, все эти бутафорские бриллиантовые цветы, люстры, огненные аркады. Представляете зрелище? По Тверской, где еще недавно ОМОН разгонял демонстрацию, теперь идут голые прокуроры. Народ рукоплещет, думая, что это День города! – розовый толстячок был известный галерист, выставлявший в Европе картины и инсталляции. Каждая выставка развенчивала Президента Троевидова, имела большой