Влас и потянулся за папиросами.
– Что-то делает. – Григорий протянул руку, и Влас вложил в нее полупустую пачку.
Когда папироса догорела, Горыныч отошел от носилок, а Митяй пришел в себя. Он сел, осмотрелся. Вид у него был ужасный, не лучше, чем у упыря, но все же Митяй оставался человеком. Григорий был в этом совершенно уверен.
– Батя? – позвал Митяй и попытался встать.
– Я тут! – Григорий загасил папиросу, шагнул к Митяю, поддержал за плечи.
– Что это? Что со мной было?
– Отключился.
С другой стороны к Митяю уже спешил Сева. Влас не двигался с места, смотрел больше на пса, чем на Митяя. Ну да Григорию было не до Власа.
– Как себя чувствуешь? – спросил Сева, подныривая под безвольно болтающуюся Митяеву руку, помогая устоять на ногах.
– Нормально. – Тот попытался отстраниться. – Да что ты меня обнимаешь, как бабу?
– Смирно стой, – велел Григорий. – Никто тебя не обнимает.
Он по-прежнему чувствовал лихорадочное биение Митяева сердца, но жара уже не было. Интересно, надолго ли?
– А где?.. – Митяй снова принялся вертеть головой.
– Конец им, – ответил за Григория Сева.
– Это хорошо. – Митяй криво усмехнулся. – А то я думал, что это нам конец.
– Будет и нам конец, если не поспешим, – подал голос Влас. – Сам идти сможешь?
– Куда?
Влас задумался, наверное, прикидывал, сколько им нужно идти.
– Напрямую не попремся. На дороге наверняка будут патрули. Придется сделать крюк километра в три, но так безопаснее. Тимофей Иванович живет на окраине, через весь город идти не придется.
– Тимофей Иванович? – Митяй вопросительно посмотрел на Григория.
– Врач это, – сказал Григорий. – Тебе нужно к врачу, сынок.
– Не нужен мне никакой врач! – Митяй попытался высвободиться, пошатнулся и затих. Характер есть, а сил, чтобы характер проявить, пока нет.
– Пока сможем тебя нести, понесем, – сказал Григорий таким тоном, что спорить никто не стал. Даже Митяй. – Я не знаю, надолго ли тебя хватит. А в город с носилками не сунешься, значит, там придется уже на своих ногах. Выдержишь?
– И не такое выдерживал. А где Горыныч?
А Горыныч словно только того и ждал – к Митяю сунулась Костяная башка, приветственно клацнула зубами. Григорий скорее почувствовал, чем увидел, как напрягся Влас. А Митяй погладил Костяную башку по черепушке, спросил:
– Это ж ты меня сейчас, да? Как тогда батю?
Костяная башка в ответ снова клацнула челюстями. Тяжело вздохнул, почти застонал Влас.
– С тобой, трехголовый, тоже надо бы что-то сделать, – сказал Григорий задумчиво. – Куда тебе такому красивому в город?
– Это он легко, – усмехнулся Митяй и заговорщицки глянул на Севу. Тот кивнул. – Горыныч, а проверни-ка еще раз тот трюк!
Митяй едва стоял на ногах, был белым, что полотно, но во взгляде его читался детский восторг.
– Что