дубиной по башке получил?
– Ха-ха, бейсбольной битой. Нет, это вряд ли. Если погиб, то, скорее всего, его из лука подстрелили, а может, зарезали – череп-то и кости все целые. Да какая тебе разница?
– Не знаю… – сказал Осташов и пожал плечами, а Василий сказал: «Понятненько» – и они распрощались.
Глава 6. Не в ту степь
Степь, покрытая яркой травой, тянулась от горизонта до горизонта. Из-за неоглядного размаха этих просторов казалось, что зеленый ковер стелется во все стороны ровно и гладко, но на самом деле поверхность его бугрилась небольшими пологими сопками.
Два подростка лет десяти, шедшие по весенней степи, время от времени поглядывали вверх и прибавляли шаг: небо быстро затягивалось тучами.
– Вроде бы идем не так уж и долго, а смотри, Чойбалсана уже не видать, ни одной пятиэтажки не видно, – сказал упитанный мальчик, одетый в черный тренировочный костюм. – Вов, как думаешь, мы правильно идем?
– Ну ты, Жень, даешь! Ты же сказал, что знаешь, где монгольское кладбище, – ответил Вова, худощавый паренек с пшеничными волосами. Он на ходу заправил в серые брюки выбившуюся из них красную рубашку, но сделал это напрасно, потому что тут же быстро наклонился к траве, и коротковатая рубашка вылезла наружу снова.
– Макака! – позвал он, подняв что-то с земли. – Глянь, какой я камень нашел. Драгоценный.
– Сам ты макака. Я – Макаров, – огрызнулся пухлый мальчик и, не оглядываясь, пошел вперед. Но, сделав несколько шагов, резко остановился и, развернувшись, сказал:
– Если я Макака, тогда твоя кличка – Осел.
– Почему это?
– Потому что твоя фамилия Осташов. Она на «ос» начинается, и «осел» на «ос» начинается. Значит, ты Осел. Ха-ха-ха, Осел, осел, осел!
– Сам ты ишак… Ну хорошо, ты не ишак. И не макака. Доволен? Жень! Ну гля сюда, я серьезно говорю – я драгоценный камень нашел.
Женя подбежал к Вове и с любопытством посмотрел на протянутую к нему руку; на ней лежал сине-розовый полупрозрачный камешек размером с майского жука. Камешек был идеально отполирован дождями и песками, и внутри него можно было увидеть тонкие фиолетовые прожилки.
– Ух, ты! Везет тебе, Вовчик! А может, он не драгоценный?
– Нет, сразу видно – драгоценный.
– Давай меняться. Ты мне – камушек, а я тебе – патрон от Калашника. Во, смотри – не стрелянный.
Вова взял у приятеля патрон и стал его внимательно рассматривать. Патрон был великолепный, совершенно новый: пуля крепко сидела на месте, медная кнопка капсюля была нетронутой, а болотного цвета гильза – без единой царапины. Вова держал перед собой на двух раскрытых ладонях камешек и патрон, и, судя по выражению лица, сердце его рвалось на части.
– Ну что, мена? – спросил Женя.
Последовало тягостное молчание.
– Нет, не пойдет, – наконец ответил Вова и вернул патрон. – Патрон я у отца попрошу, может быть, и принесет. Или еще где-нибудь достану. А драгоценность – это драгоценность.
– Ну