девушка, только что окончившая колледж, опередила нас, и когда ее собственная машина вылетела с платформы вокзала, мы неторопливо спустились и сели в другую, с номером, который она дала Кеннеди.
Казалось, нас ждали в доме. Едва нас впустили в дверь, как нас провели через холл в библиотеку, расположенную сбоку от дома. Из библиотеки мы вошли в другую дверь, затем спустились по лестнице, которая, должно быть, привела нас ниже открытого внутреннего двора снаружи, под край террасы перед домом недалеко от места, где мы спустились еще на три ступеньки.
В начале этих трех ступеней находилась большая дверь из стали и железа с тяжелыми засовами и кодовым замком, который обычно можно найти только на сейфе в банковском учреждении.
Дверь открылась, и мы спустились по ступенькам, пройдя немного дальше в том же направлении от боковой части дома. Затем мы повернули под прямым углом лицом к задней части дома, но далеко в стороне от него. Должно быть, это место было, как я понял позже, под открытым внутренним двором. Сделав еще несколько шагов, мы оказались в довольно большой сводчатой комнате.
Призрачный круг
Брикстон, очевидно, с нетерпением ждал нашего прибытия.
– Мистер Кеннеди? – спросил он и быстро добавил, не дожидаясь ответа, – я рад вас видеть. Я полагаю, вы заметили, какие меры предосторожности мы принимаем против незваных гостей? И все же, похоже, все это бесполезно. Я не могу быть один даже здесь. Если телефонное сообщение приходит ко мне по моему личному проводу, если я разговариваю со своим собственным офисом в городе, кажется, что оно известно. Я не знаю, что с этим делать. Это ужасно. Я не знаю, чего ожидать дальше.
Когда мы вошли, Брикстон стоял у огромного письменного стола красного дерева. Я видел его раньше на расстоянии как несколько напыщенного оратора на банкетах и в центре внимания финансового района. Но теперь в его внешности было что-то другое. Казалось, он постарел, пожелтел. Даже белки его глаз были желтыми.
Сначала я подумал, что, возможно, это может быть эффект света в центре комнаты, огромного устройства, установленного на потолке в виде перевернутой стеклянной полусферы, скрывающей и смягчающей лучи мощной лампы накаливания, которую она заключала. Не свет придал ему изменившийся вид, как заключил я, поймав случайный подтверждающий взгляд недоумения от самого Кеннеди.
– Мой личный врач говорит, что я страдаю желтухой, – объяснил Брикстон. Вместо того, чтобы казаться оскорбленным нашим замечанием о его состоянии, он, казалось, воспринял это как хорошее свидетельство проницательности Кеннеди то, что он сразу же наткнулся на одну из вещей, которые давили на ум самого Брикстона. – Я чувствую себя довольно плохо. Проклятие, – с горечью добавил он, – это происходит в то время, когда абсолютно необходимо, чтобы я собрал все свои силы для проведения переговоров, которые являются только началом, важным не столько для меня, сколько для всего мира. Это один из первых случаев, когда нью-йоркские банкиры получили возможность участвовать в крупных сделках в