придвинулся ближе к миссис Мейтленд, словно желая ее успокоить. Крейг внимательно изучал влияние своего откровения как на нее, так и на другие лица перед ним.
Миссис Мейтленд, согнув плечи от излияния давно подавляемых эмоций этого вечера и трагического дня, взывала к сочувствию, которое, как я видел, Крейг с готовностью проявит, когда достигнет запланированной кульминации.
– Кеннеди, – воскликнул Мастерсон, отталкивая доктора Росса, когда он подскочил к миссис Мейтленд, не в силах больше сдерживаться, – Кеннеди, ты обманщик – не что иное, как проклятый доктор сновидений в научной маскировке.
– Возможно, – ответил Крейг, спокойно скривив губы. – Но нити ленты пишущей машинки, расположение букв, бумага, все отпечатки пальцев на этой записке о самоубийстве, написанной на машинке, принадлежали человеку, который нанес душевную рану, который знал само сокровенное сердце Мадлен Мейтленд лучше, чем она сама, потому что он, несомненно, слышал о Фрейде, когда был в Вене, который знал, что она все еще хранит настоящую любовь, который выдавал себя за пациента доктора Росса, чтобы узнать ее секреты, а также получить тонкий яд кобры. Этот человек, возможно, просто задел Прайса Мейтленда в толпе, достаточно, чтобы поцарапать руку иглой, сунуть фальшивую записку в карман – все, что угодно, чтобы завоевать женщину, которая, как он знал, любила его, и которую он мог завоевать. Мастерсон, вы и есть тот человек!
Следующие полчаса были заполнены калейдоскопическими событиями – вызовом доктора Лесли в полицию, отъездом коронера с Мастерсоном под стражей и усилиями доктора Росса успокоить его теперь почти истеричную пациентку, миссис Мейтленд.
Затем, казалось, в старой лаборатории, которая так часто была ареной подобных событий, воцарилось спокойствие, напряженное от человеческого интереса. Я едва мог скрыть свое изумление, наблюдая, как Кеннеди спокойно возвращает на свои места части аппарата, которым он пользовался.
– В чем дело? – спросил он, поймав мой взгляд, когда остановился с тонометром в руке.
– Ого, – воскликнул я, – это прекрасный способ начать месяц! Прошел всего один день, и ты поймал преступника. Ты собираешься продолжать в том же духе? Если да, то я уволюсь и вернусь к февралю. Я выберу самый короткий месяц, если таков темп!
– Любой месяц, какой тебе будет угодно, – мрачно улыбнулся он, неохотно убирая тонометр в шкаф.
Это было бесполезно. Я знал, что любой другой месяц был бы точно таким же.
– Ну, – слабо ответил я, – все, на что я могу надеяться, это на то, что каждый день не будет таким напряженным, как этот. Я надеюсь, по крайней мере, что ты дашь мне время сделать кое-какие заметки, прежде чем снова отправишься в путь.
– Не могу сказать, – ответил он, все еще занятый возвращением принадлежностей на привычное место. – Я не контролирую дела по мере их поступления ко мне – за исключением того, что я отказываюсь от тех, которые меня не интересуют.
– Тогда, – устало вздохнул я, – откажись от следующего.