чужих взглядов. Синяя – щит, красная – сигнальная вспышка. Активировать можно – сжав пальцами. Это им, интересно, старый маг заряжал или поставки с боеприпасами? Я таких бусин делать не умею. Знаю в теории, но даже не пробовала никогда. Шнурок свободный и останется на шее даже тогда, когда человек перекинется волком.
Р-раз… Я не могла не смотреть.
В том, как меняется, одновременно выворачиваясь и преображаясь, тело – было что-то пугающе-противоестественное и, вместе с тем, восхитительное. Тем более, когда волки не пытались эту трансформацию сдержать, волной перетекая из одной формы в другую. Завораживало. Безумно…
А Косак… Зараза! Я только потом поняла, что он стоит рядом и ждет, пока я насмотрюсь. Молча, никак не комментируя, только хитро ухмыляясь в бороду.
– Вот, держи, – сказал он, когда волки скрылись в темноте. – Тут в папке карты и карандаши, попробуй обозначить всю магию, какую ты видишь.
Это было непросто, особенно в темноте, но Косак помогал мне, подсвечивая фонариком через плечо, показывая, объясняя. Одна я бы не справилась. Он показал то место, где мы сейчас находимся, а то я долго сориентироваться не могла, показал ту отвесную скалу впереди, то место, где исчезли следы мага Магнуса. Я рисовала прямо на карте, высунув от усердия язык… Косак сказал, что на этих картах можно рисовать, они специально для этого и сделаны.
Потом начала наносить энергетические поля – так, как я это чувствую, хотя в темноте местность не разглядеть. Ничего, потом разберемся, пока хотя бы примерно оценить, где источник, где явные искривления силовых линий.
Косак стоял чуть сзади, с фонариком, заглядывая мне через плечо. Так близко… но не касаясь… вернее, только изредка чуть касаясь плеча или локтя, но это… Я чувствовала его дыхание у самого уха. Его тепло. Внезапно поняла, что замерзла, пальцы не гнутся, и так хочется прижаться к этому теплу… погреться… просто погреться… ох, шушак его задери! Вот этого точно делать не стоит. Я на работе.
И вообще, говорил же он мне – одеваться теплее, а я не послушалась! Здесь намного холоднее, чем я привыкла в городе летней ночью. И какое счастье, что я ботинках, а не в своих босоножках, в них я бы тут точно околела…
Теплое дыхание мне в ухо… и, кажется, дыхание чуть-чуть чаще становится.
А пальцы, замерзнув, слушаются плохо, неудобно рисовать. И… хрясь!
У меня сломался карандаш.
– Ой…
Выдохнула я. Мне показалось, Косак тоже чуть с облегчением выдохнул.
– Давай я тебе поточу, – он отобрал у меня карандаш, отошел в сторону. Достал нож.
Я немного подышала на пальцы.
– Замерзла? – глянул на меня.
Я так хотела сказать, что нет, но тут, кажется, еще дождь начинал накрапывать. Совсем немного, но теплее от этого не становилось. Пока он стоял рядом, почти нависая надо мной, я не чувствовала этого так явно, он меня прикрывал, да и думала я все о чем-то не о том, а теперь ветер задувал под куртку и пробирал до костей.
– Немного, – призналась я. – Ничего, я… согреюсь…
Поздно,