вот не надо было переезжать!» – следует ее быстрый ответ с подмигивающим смайликом.
У меня есть время послать ей рожицу с высунутым языком, прежде чем я вижу, как на противоположной стороне дороги останавливается «Клио» Энн Уилсон. Энн выбирается из машины, приняв обеспокоенный вид и произнося губами «Простите». Пряди ее волос блестят на солнце, когда она спешит ко мне. Сегодня с ней нет седовласого мужчины.
– Я хотела позвонить и предупредить, что задерживаюсь, – начинает она извиняющимся, с придыханием, голосом. – Но это только отняло бы еще больше времени. Я решила, что лучше поднажать.
Ее кожа выглядит еще более упругой и лоснящейся, чем раньше. Невозможно определить, сколько ей лет, но она не молода.
– Ничего страшного, – отвечаю я. – Правда.
Как и в прошлый раз входная дверь под номером 24 открывается еще до того, как я успеваю позвонить в колокольчик. Взгляд Сьюзен Марчант перебегает с меня на Энн и обратно. На мгновение у меня создается впечатление, что Сьюзен собирается отчитать нас за опоздание, но она все же делает приглашающий жест. Властным взмахом руки.
– Я буду в саду! – сообщает она, исчезая в длинном коридоре.
Энн Уилсон встряхивает головой, шокированная таким обхождением. Как бы агентство Пегтона ни нуждалось в этой продаже – в последнее время дела немного замедлились, и Дэйв называет это «эффектом Брекзита», – в душе я надеюсь, что Энн не решится на эту сделку, и никто другой не решится, и поэтому Сьюзен Марчант будет вынуждена снизить цену. Это послужит ей хорошим уроком и проучит за то, что она такая холодная рыба.
Глава 7
Мамино бунгало рассчитано на две семьи, и его половинки вызывают у меня мысли о тех самых фотографиях «до» и «после». Обе они отделаны одинаковой песчано-коричневой каменной крошкой, но окна слева, где живет ее пожилая соседка, – грязные, с неподходящими по размеру занавесками, тогда как мамины чисто вымыты и занавешены аккуратными вертикальными жалюзи. То же самое и с общей бетонной подъездной дорожкой – каждая половина рассказывает собственную историю, хотя в последнее время я замечаю, что мама стала выдергивать сорняки, прорастающие из трещин на соседской половине, так же старательно, как и на своей. Я удивлена, что она не предложила соседке свою помощь и в мытье окон тоже.
Мама открывает дверь – кухонное полотенце перекинуто через плечо, щеки розовые от жара плиты. Сол проносится мимо ее ног, чтобы поприветствовать меня. Сол – десятилетний палевый лабрадор, и в том числе благодаря ему Альфи так нравится жить здесь. Альфи помешан на собаках, и теперь, когда сын может видеть Сола почти в любое время, он перестал донимать меня просьбами о собственном щенке. Мама занимается уходом за собаками-поводырями в отставке с самого моего детства. Дедушка был слеп, так что она тоже росла в окружении таких собак. Я до сих пор помню все их имена: Лулу, Неро, Пеппер и самый большой шельмец из всех, Квентин, который однажды украдкой съел целый праздничный торт.