я, значит, с плеча ружьишко, оборачиваюсь – и оказываюсь нос к носу с чертовкой!
– Да ладно тебе! И как она – красивая?
– Не уродина, вот только кожа зеленая… Тут, стало быть, с перепугу, я спускаю курок… – Я мысленно выругался. – Да только в нее не попадаю – дуло-то в землю смотрело, – но она тоже пугается, взмахивает рукой, и я уже на земле, словно получил отменный тумак. А она поворачивается – и давай деру! Я вскакиваю на ноги, злой как собака, несусь за ней. Только она бежала быстрее, так что я ее потерял из виду, а как оказался метрах в двадцати от поляны, то едва не разбил себе нос о стену!
– Какую еще стену? Нет там никакой стены! Я эту поляну знаю как свои пять пальцев!
– Я неверно выразился, господин мэр. Я и сам знаю, что там нет стены, но это было что-то вроде нее. Дальше я пройти не смог. И деревья в том месте были погнуты, словно от сильного ветра, и, однако, ветра вообще не было!
Я вспомнил собственный поход к «тарелке» и легко представил себе, в каком замешательстве, должно быть, пребывал Буске.
– В общем, дальше я не смог сделать и шагу. Гляжу между деревьями и вижу с дюжину чертей, суетящихся вокруг какой-то большой блестящей махины, что-то вроде крышки от бака для кипячения белья, только огромной. Они входили внутрь и выходили через дверцу. Вижу, моя чертовка о чем-то судачит с другим чертом, но я был слишком далеко, чтобы понять, о чем именно. Потом все черти вдруг как уставятся на меня – и смеются, чтоб им пусто было! А затем что-то упало на меня сверху, хотя я ничего и не видел, и покатило через кусты, отпустив лишь метрах в ста от поляны. Там уж я вскочил на ноги и бегом до дороги, а оттуда – прямо сюда.
Мэр смерил Буске недоверчивым взглядом:
– А ты уверен, что ничего не пил сегодня? Может, чуть перебрал рому?
– Нет, господин мэр. Если и выпил, то не больше двух литров красного за столом, как все люди.
– Хм… А вы что обо всем этом думаете, доктор?
Я попытался выиграть немного времени и потому без зазрения совести солгал:
– Знаете ли, когда у человека больная печень, ему и двух литров вина хватит. А Буске, говорят, выпить совсем не дурак. Правда, при белой горячке обычно видят слонов, а не зеленых чертей, но как знать…
– Ладно, разберемся… Зайди-ка, милейший, через часок ко мне в мэрию, а то сейчас у меня есть дела поважнее твоих чертей.
Буске вышел, качая головой. Едва мы остались одни, мэр заявил:
– Вероятнее всего, он пьян, хоть и держится еще на ногах. Черти! Надо же такое придумать! И все же – как быть? Впрочем, это дело кюре, а не мое!
Я согласно кивнул, размышляя уже о том, как бы спровадить мэра, ничем его не задев, чтобы иметь затем возможность предупредить моих «друзей».
Ничего путного я так и не придумал, так что был вынужден во всех подробностях обсуждать с ним больше не интересовавшее меня дело, и уехал он лишь около шести вечера.
Я тотчас же вывел машину и отправился в Руффиньяк. На площади, небольшими группками, стояли люди. Буске уже обо всем растрезвонил, и ситуация осложнялась с каждой минутой. Уже поговаривали о двух сотнях чертей,