Их энергия сливалась в единый поток, и он не понимал почему.
Малахия запустил пальцы в волосы. Он должен был умереть.
Он умер. Часть него осталась на той горе, и он никогда не вернет ее обратно. Чего стоило его воскрешение?
Насколько древний этот бог, который поселился у него в голове? Что он видел?
Что он сделал?
Кого поглотил?
Эта мысль поразила его, как удар грома. Он подумал о своем голоде. Постоянном, ненасытном, безумном. Подумал о тьме, абсолютной и беспросветной.
Малахия задумался о том, кем он стал.
Судя по тишине, бог не всегда подслушивал его мысли. Это было важное наблюдение. Да, Малахия не мог совладать с древним божеством, но он еще не проиграл этот бой. Может быть, долгий сон ослабил Чирнога. Как бы там ни было, он еще не уничтожил Малахию.
Ему требовались ответы. Ему нужно было…
– Выбраться отсюда, – произнес он, вставая с земли.
Не обращая внимания на постоянные изменения в своем теле, он поднялся по лестнице. К счастью, снаружи было темно, и, хотя Малахия не хотел покидать церковь, защищавшую его от проклятого леса, он знал, что должен это сделать.
Как он вообще здесь оказался? Как позволил втянуть себя в этот кошмар? Ему не следовало покидать Гражик. Не следовало уходить из Соляных пещер. А самое главное – не следовало слушать Надю.
Ему не следовало в нее влюбляться.
«Что ж, с этим покончено».
Он должен был перестать думать о ней. Пусть она считает, что он мертв. Пусть живет со своей праведной, как ей кажется, яростью. Он так устал. Ему предстояло так много сделать.
Так низко пасть.
Бесконечный голод, грызущий его изнутри, был вызван не просто долгим отсутствием пищи. Это было что-то древнее, старое, но при этом слишком знакомое. Малахия старался игнорировать это ощущение, иначе просто сошел бы с ума.
Наконец он ступил за порог церкви. Лес больше не давил на него. Было слишком темно, деревья стояли слишком близко друг к другу, а холодный ветер пронизывал его насквозь и пробирал до самых костей.
Оказавшись на поляне с приземистой хижиной, он тяжело вздохнул. Он знал это место. Малахия подумывал о том, чтобы повернуть обратно и углубиться в чащу, но какое-то усталое смирение подсказывало ему, что этого не избежать. Вот почему лес был так снисходителен.
Стоило ему приблизиться, как хижина начала двигаться, словно дышащее существо. Он миновал ворота с насаженными на колья забора черепами. На его вкус, слишком белыми, что говорило об относительной свежести костей. Дальше Малахию ждал маленький сад с человеческими пальцами, воткнутыми в сырую землю. Понадеявшись, что все это лишь игра его воображения, он постучал в дверь.
Она открылась сама собой, приглашая его зайти в темноту. Малахия закрыл глаза: к сожалению, он уже знал, что его ждет. Лучше встретить это с достоинством.
– Czijow, Пелагея, – поздоровался он, переступая порог. – И как тебе всегда удается оказываться именно там, где мне не хотелось бы с тобой встретиться?
– Мог бы и