зачем вам аккордеон Пахомыча?
Машка громко свистящим шепотом, почему-то оглядываясь по сторонам, произнесла Анне на ухо:
– Да сожжем мы его! На хрен сожжем!
Анна спорить не стала. Молча, оставила соседок и пошла за аккордеоном, пылившимся в сарае. Вернулась с аккордеоном, брезгливо вынося его соседкам на вытянутых руках.
– Не надо денег, так берите… – сказала Анна, отдавая аккордеон. Потом взяла полное ведро воды.
Три женщины вышли в темную августовскую ночь. Положили аккордеон на землю. Да только Анна задела его ногой. Мехи растянулись, и аккордеон издал жалобный, воющий стон. Потом аккордеон Пахомыча, словно проснувшись, заметался и завыл, точно зверь живой. Да так жалостливо, точно всю душу в тоску тянул, как в болото затягивал.
Но вдруг мощно взметнулся он тем самым огненным волком. Анна испугалась и выплеснула на него воду из ведра, бросив его на землю и метнувшись с сторону дома. Соседки вместе с нею. Так та вода из ведра, под вой и стон аккордеона, обратилась в пляшущую водяницу. Так нежно обвила она пламенеющую выю волка, что сердце захолонуло от жалости к этому лютому зверю. А он все корчился в агонии на той полянке, среди старых лип заброшенного барского парка, а потом и бывшего колхозного пчельника. Пылающий волк становился все меньше. А потом и пепла не осталось, все смыла водяница и в землю ушла.
Машка годами хоть и старушка, но и тут не растерялась и проявила свою боевитость. Любопытство взяло верх, и она потихоньку вернулась к тому месту. Опасливо подошла ближе, наклонилась и погладила ладонью заскорузлой, натруженной руки, где только что отплясывала свой танец водяница. Машка выпрямилась и, поджав губы, задумалась в крайнем изумлении. Немного помолчав, словно подсчитывая что-то про себя, произнесла:
– Сухо! Совсем сухо… Ой! Бабы… страшно! Совсем сухая земля! Точно померещилось нам все это!
Анна смотрела на опустевшее место, остолбенев, словно не веря самой себе, что только что видела и огненную агонию волка, и девку-водяницу. Она, с трудом шевеля пересохшими губами, произнесла:
– Лучше никому и не говорить! Не поверят!
Соседки тотчас согласились с нею:
– Ага! Верно! А то… Скажут, что мы совсем того – «куку»!
– Пойдемте чаю попьем! Успокоиться нужно! – пригласила в дом соседок Анна.
И все три женщины пошли в дом, в бывший пчельник – в логово Пахомыча. Там так и остался включенным телевизор. Когда они вошли в кухню, транслировали новости, как раз о пожарах в Подмосковье. И тут женщины услыхали, как радостно диктор ТВ произнес:
– Пожары в Подмосковье побеждены!
Майские карусели
Мать звала его Шуренок. А если сердилась или хотела задать трепку, называла Шуркой. Соседи и мальчишки – Шура или Шурка. А для жены его, Любаши, он был и навсегда остался Саша, мил друг сердечный – Сашенька. А похоронку на него получила Любаша в 1942 году. И в похоронке его уважительно повеличали Александр Иванович Судариков. Так и остался навсегда он с Любонькой – на их свадебной фотографии в майский