На самом деле это был обман. Лунная Кошка оставалась холодной и безразличной к раскаленному, страстному поклоннику, и ее снежное покрывало было просто белым саваном смерти, под которым она заботливо прятала ушедших по "дороге предков" животных…
Мы жили в заброшенной лисьей норе. Она была достаточно просторной для нашего небольшого семейства. Единственное, что ужасно раздражало, это невыносимый запах псины, пропитавший подстилку из сухой травы и впитавшийся, казалось, в сами земляные стены жилища. Но выбора не было и мы терпели эту вонь. Собственно что нам оставалось? Либо жить в норе, либо замерзнуть насмерть на поверхности. Время "белых мух" пришло недавно, добыча, нагулявшая за лето и сытную осень жир, пока что регулярно попадалась. На белом покрывале, расстеленном Лунной Кошкой по утрам были видны следы различных животных, обитающих в нашем лесу. В снегопад их быстро скрывал новый слой "мух", а в хорошую погоду каждое наше утро начиналось с урока следопыта. Ма показывала нам очередной незнакомый след и рассказывала какое животное могло его оставить. Мы с Мау слушали очень внимательно, боясь пропустить хоть слово. Мяу же всегда была в мечтательном настроении и даже не пыталась вслушиваться. Ей эта тема была не интересна.
Мяу любила мечтать. Она часто застывала с широко раскрытыми глазами, глядя в никуда. Я подходил к ней и пытался смотреть в ту же точку, что и она, но ничего не видел особенного, кроме знакомого каждодневного пейзажа.
– Мяу, что ты видишь там? – спрашивая я, когда мои глаза начинали слезиться от долгого и напряжённого всматривания. – Я ничего не вижу там, кроме куста, покрытого "белыми мухами"!
– Ты наверное слеп, брат! – восклицала Мяу. – Посмотри внимательно! Ведь это не куст! Это заснувший вечным сном медведь!
Я присматривался и правда начинал различать контуры царя лесов – медведя. Куст, густо покрытый "белыми мухами" и в самом деле напоминал завалившегося на бок огромного медведя, сунувшего лапу в пасть. Он спал. Ничто не нарушало его сна, кроме тихо падавших, кружащихся в танце "вечного забвения" снежинок. Через некоторое время, куст переставал напоминать спящего медведя и становился похожим на огромный муравейник, который мы видели летом.
Так мы с Мяу проводили время, пытаясь угадать на кого или на что станет похож очередной куст, еловая заснеженная ветка или вывороченные припорошенные корни дерева.
Мау не поддерживал нас в этих тихих забавах. Он бегал и специально сшибал снежные шапки с веток, кустов и жухлой травы. Его это забавляло. Мау говорил, что мы занимаемся ерундой. И такое разглядывание совершенно бесполезно и никак не поможет нам выжить суровой зимой. Вот борьба с тяжелыми, накрытыми снегом еловыми лапами – совсем другое дело. В ней оттачиваются определённые умения, необходимые хорошему охотнику. Например способность быстро ретировАться подальше от желающей тебя накрыть вместе с ушами большой снежной шапки, внезапно съехавшей со скользкой хвои, или норовившей хлестнуть по глазам внезапно распрямившейся, освобожденной от тяжести еловой ветки.
Так