волость. Всех рабов он под охраной отправил в своё имение. Святослав не отделял своих выгод от выгод дружины и делился с ними всем. Волости, которые они воевали, Святослав наказывал не рушить и не жечь, соблюдая свою выгоду. Лишних вир не налагал на людей, но где приходилось взять правую виру, то брал и отдавал дружине на оружие. А дружина этим кормилась. Князь не давал дружине расслабиться. Время от времени слышался звон колокола, созывающий народную думу. Дружину составляли княжие мужи, бояре. Они занимали высшие должности, военные и гражданские, – посадника, тысяцкого, воеводы. Они же были советниками князя и наиболее влиятельной составляющей вече. Что касается благочестия князя Святослава, то оно ограничивалось только внешним исполнением обрядов, а когда дело доходило до удовлетворения страстей, то на заповеди религии и на служителей её он, мягко говоря, не обращал внимания. Натура князя увлекающаяся, где-то самодурствующая, но вполне себе отходчивая.
***
Никогда ещё родительский дом не производил на Светозара такого удручающего впечатления, как после похорон родителей. Большая сводчатая зала, освещаемая узкими стрельчатыми окнами, которые выходили в старый сад с большими яблоневыми деревьями, походил на могильный склеп. Стулья с высокими спинками, тёмные, бархатные портьеры, всё это оказывало на него гнетущее впечатление. Дом – полная чаша. Добра в амбарах полно: шкуры, мёд, вина заморские! Рожь, пшеница, ячмень. Кони в конюшне – любо-дорого посмотреть! Родной дом вдруг стал чужим и холодным.
Вся челядь разбежалась, да и зачем им было оставаться, раз хозяева имения померли. Правда старенькая няня Светозара, Миролюба, не захотела барчука оставлять одного в этом огромном и мрачном доме. Ему было четырнадцать полных лет, до совершеннолетия он не мог управлять имением, челядью и решать вопросы людей, живущих в сельце его родителей.
Светозар сидел за обеденным столом и мысли его витали там, где родители были живы и он был счастлив. Только сейчас он понял, какое это счастье, когда родители рядом, когда можно с ними поговорить, когда можно прижаться к маминой груди, вдыхать её такой родной и любимый запах и почувствовать её ласковые руки, гладящие его вихры. Всхлипнув, он закрыл лицо ладонями, ощущая, как помимо его воли, по щекам бегут горькие слезы, обжигая щёки. Он сдерживался, как мог, старался быть стойким, ему казалось, что он уже взрослый и не должен плакать, но было настолько больно и страшно, что Светозар, обхватив голову и тихо заскулил. Дверь открылась, вошла няня. Она несла Светозару на подносе обед. Накрыв на стол и разложив вышитые птицами салфетки, подошла к подростку, погладила по голове, прижала его голову к своей пышной тёплой груди.
– Покушай, дитятко, тебе надо сил набираться, расти! – она отошла и села за стол рядом со Светозаром, с жалостью и тревогой посмотрела на него и тяжело вздохнула. Она не знала, что ждёт её воспитанника, которого выпестовала с самого рождения, и горе наполняло её сердце.
– Нянечка