состояния Эйнара, нервно переминающегося с ноги на ноги в попытке скрыть заштопанный суровыми мужскими стежками носок.
Всех моих ухажеров мама знала по именам и фамилиям, а с некоторыми даже успела познакомиться лично, когда те заходили за мной перед прогулкой, но до сего дня мне отродясь не приходило на ум попросить ее организовать такого рода «официальный прием». После того, как я прожужжала маме все уши о своей любви к «самому лучшему парню на свете», а не обращать внимания на мои сияющие глаза стало уже невозможно, мама, по всей вероятности, посчитала целесообразным мне подыграть и дала добро на «званый ужин», дабы прежде всего удовлетворить неуемно гложущее ее любопытство. Мы намеренно выбрали для ответственного мероприятия выходной день, но не упускающий ни единого шанса подработать Эйнар почти всю ночь вкалывал на разгрузке фур и потому выглядел усталым и невыспавшимся, да и улыбался он такой вымученной улыбкой, что даже мне было не по себе. Я исподтишка наблюдала за маминым поведением, и у меня в мозгу всё отчетливее оформлялась мысль, что всё идет совсем не так. От мамы не ускользала ни одна деталь: она снисходительно рассматривала «парадно-выходную» рубашку Эйнара, ощутимо великоватую ему по размеру, его поношенные джинсы с вытертыми карманами и дешевым ремнем из «кожи молодого дерматина», а уж когда придирчивый мамин взгляд остановился на злополучном носке, я окончательно поняла, что это провал, и вскоре меня ждет неприятный разбор полетов. Одновременно, в душе вспыхнула обжигающая обида на маму, оценивающую Эйнара «по одежке», и я невольно задохнулась от несправедливости столь циничного подхода. Быть может, ситуацию спас бы живой диалог, в процессе которого у Эйнара возникла бы возможность проявить себя, но все мамины вопросы, как назло, касались его семьи, и парень предпочитал либо отделываться общими формулировками, либо угрюмо отмалчиваться. Похоже было, что он многое бы отдал за то, чтобы прямо сейчас встать и уйти, но от демарша его удерживало мое присутствие и он изо всех сил натягивал на бледное лицо улыбку, хвалил мамину выпечку и даже пытался шутить. Я сидела между Эйнаром и мамой, и почему-то думала о находящемся в рейсе отце… Повезло ли мне, что его нет дома, или все-таки наоборот? Одобрил бы он Эйнара или тоже недовольно взирал бы на него из-под насупленных бровей, только и дожидаясь, как бы побыстрее выпроводить за порог пришедшегося не ко двору кавалера и доходчиво объяснить дочке, что нам такого зятя и даром не надо? А мама всё продолжала одолевать Эйнара расспросами: она смекнула, что информацию о семье из парня даже клещами не вытащишь и перевела разговор на другую тему. Теперь ее интересовали планы Эйнара на ближайшее будущее, она безусловно ждала, что он ответит нечто вроде «собираюсь летом поступать в институт», однако, и здесь маму подстерегало разочарование.
– Осенью я ухожу в армию, – спокойно поведал Эйнар, и у меня противно заныло под ложечкой в преддверии неизбежного