рот, чтобы выговорить формулу привязки души, я совершенно неожиданно почувствовал проблеск жалости. Янус не заслуживал души этой храброй рабыни. А та расправила плечи и выдавила из себя лишь одно слово:
– Ни-ког-да!
Воцарилось изумленное молчание. Янус застыл. Я ощутил, как у меня дрогнули уголки губ. Хотя был по-настоящему впечатлен, я тут же снова себя одернул, понимая, что общее оцепенение – это просто затишье перед бурей – беспощадной бурей. Подобного унижения Янус ни за что не оставит безнаказанным. Никто и моргнуть не успел, как он схватил рабыню за горло и стиснул его. Ее хрип, кажется, не унял его гнев. Напротив, он наслаждался ее агонией, пока его сущность вторгалась в ее разум. Он отнимет у нее контроль над телом и ее голосом произнесет слова, которых так жаждал.
В шоке я подался вперед. И не верил своему счастью. Янус намеревался совершить фатальную ошибку. Ошибку, которая возвратит мне Мальту. Наши законы запрещали при помощи манипуляции сознанием похищать душу у человека – независимо от того, как часто такое происходило или как редко наказывалось. Может, его друзья и не имели ничего против, однако я к числу друзей Януса не принадлежал и без колебаний привлеку его к ответственности перед Верховным Советом.
Так почему же тогда все во мне противилось? Это же подарок небес. У меня бы ушли месяцы, чтобы довести Януса до такого состояния, чтобы он забыл обо всем вокруг. Надо торжествовать и аплодировать, но что делал я? Я сочувствовал человеку… Неужели я правда настолько размяк, что из-за симпатичного личика и пары слезинок откажусь от своих целей? Девчонку мне все равно не спасти…
АХ, ДА ЧТОБ ВАС!
Я громко кашлянул.
– Похоже, твоей силы не хватает, чтобы лишить ее воли.
Внезапно Янус замер. Любого другого мой насмешливый комментарий лишь подстегнул бы, но Янус достаточно умен, чтобы сразу осознать свой промах. От отшвырнул девушку на пол и повернулся ко мне.
– Я бы никогда не стал принуждать человека отдать мне душу. Это всего лишь… наказание.
Я ответил на его улыбку и взял свой бокал с вином:
– Ни о чем ином я и подумать не мог. Все-таки это преступление против Канона, а ты как член Совета являешься ярким примером благочестия.
Так выставить его на посмешище принесло мне некую долю удовлетворения – хотя с куда бо́льшим удовольствием я бы публично обвинил его в содеянных преступлениях. Испуганные и виноватые выражения на лицах остальных мне тоже понравились. Вероятно, этот дворец повидал уже много зверств – а потом снова о них забыл.
– Тигеллин! – позвал своего префекта Янус.
Человеческий солдат шагнул вперед, обнажил свой меч и направил его на рабыню на полу. Я старался не обращать на нее внимания, невзирая на то, что взгляд ее огромных удивленных глаз не отрывался от меня и непреодолимо притягивал. Вместо этого я сделал глоток вина и вновь притворился безучастным.
Янус присел на колени перед девушкой.
– И что же мне с тобой делать, Аврора? – почти по-дружески спросил он. –