в крошечную комнату Дэниэла на чердаке с видом на Кингс-парад[7]. Робко постучала и, пытаясь придать голосу непринужденность, спросила, не хочет ли он пойти в бар. Дэниэл поднял голову от учебника. На лицо его из окна падал вечерний свет. Он поправил на носу очки и улыбнулся, словно впервые увидел меня. Словно понял, о чем я на самом деле прошу. «С удовольствием», – ответил он. У меня, помнится, перехватило дыхание: как, оказывается, все просто. И чего я так долго тушевалась?
Я вспоминаю наши университетские годы. Двое студентов в комнате на чердаке. Я любила смотреть, как он спит, упивалась им, балдела, как от наркотика. Его грудь размеренно вздымалась и опускалась, свернутая ладонь покоилась на подушке. Неужели это были мы? Возможно ли, что мы все еще те же? Я вспоминаю, как мы весело смеялись – над чем угодно. Как болтали до рассвета. Как прикасались друг к другу, даже без всякой надобности. Просто потому, что это было приятно. Я затаивала дыхание, глядя на него, на линии его бровей, на его мускулистое тело, на улыбку, которая появлялась на его губах только тогда, когда он искренне чему-то радовался. Да, я до сих пор его люблю. Мы любим друг друга. Но порой мне трудно вспомнить, когда мы последний раз прикасались друг к другу, просто так. Когда я последний раз смотрела на него. Когда мы по-настоящему смотрели друг на друга. Разве это нормально? Или так быть не должно?
Под курсовыми работами я нахожу документы, связанные с расследованием аварии. Есть даже копия завещания моих родителей. Как все это попало в его университетские материалы? Пытаясь ни во что не вчитываться, не думать о том кошмаре, я быстро сортирую по стопкам бумаги – завещание, его заверенная копия, полис страхования жизни, бесконечное множество прочих документов, оформление которых, как казалось в свое время, навечно поглотит нас.
И вдруг вижу – сбоку торчит уголок плотной бумаги. Это старая фотография, на которой запечатлены я, Серена, Рори и Дэниэл в годы учебы в Кембридже. Серена стоит в центре. На ней алая накидка с капюшоном, распущенные волосы перекинуты через одно плечо. Наряд ее я сразу узнаю. Это – костюм, в котором Серена исполняла главную роль в одном из университетских спектаклей. Постановка была необычная – сюрреалистическая трактовка каких-то старинных сказок. В университете Серена занималась в драмкружке. Я никогда не понимала этого увлечения. Она даже уговорила ребят принять участие в спектакле. Они тоже оба в костюмах – в костюмах, которые я помогла сшить. У Дэниэла на голове длинные заостренные волчьи уши; у Рори на боку висит топор из фольги. Он играл роль дровосека – героя. А вон и я, выглядываю сбоку. Из нашей четверки только у меня одной была роль без слов.
Я осторожно беру фотографию. Она измята в хлам, будто ее сначала скомкали, а потом снова разгладили. Перевернув снимок, я вижу, что в действительности он был разорван, а потом старательно склеен. На обороте четыре маслянистых бледно-голубых пятнышка, по одному в каждом углу. Они наводят меня на мысль. Это, наверноее, то самое фото, которое