белокурые, как у матери, растрепаны, а бантик на месте. До чего же она хорошенькая… Ребята ходили бы за ней целой свитой – если б им (как, впрочем, и всему городу) не было известно про ее семью.
– Уже знаешь о клубе Дикки Дарка?
Уок вглядывался Дачесс в лицо – не выдаст ли она себя? Слава богу, не выдала. Пусть и дальше держится, пусть отвечает так, как ему, Уоку, надо.
– Сегодня ночью клуб сгорел. Примерно в это же время какая-то девочка ехала по хайвею на велосипеде; есть свидетель. Слышала об этом?
– Нет.
– Это ведь не ты была?
– Ночь я провела дома. Хоть маму мою спроси.
Ладони Уока сами легли на тугой живот.
– В последние годы я не раз тебя прикрывал. Все время думал: а правильно ли поступаю? Когда тебя ловили на кражах…
Дачесс сникла.
– Я только еду таскала. Это мелочи.
– Зато пожар – не мелочь. Во-первых, речь идет о больших деньгах. Во-вторых, будь внутри люди, они бы погибли. Тут мне тебя не отмазать, Дачесс.
Мимо проехала машина. Старик-сосед; быстрый взгляд на эту парочку, потеря интереса. Ничего особенного: девчонка Рэдли снова вляпалась.
– Я знаю, Дачесс, что за тип этот Дарк.
Обеими ладонями она потерла глаза. Ясно: не просто устала – измождена. И нервное напряжение не скрыть.
– Ни хрена ты не знаешь, Уок.
Произнесено это было тихо и даже спокойно – а по сердцу резануло.
– Давай дуй на Мейн-стрит. Карауль одних сучек, пока другие шопингом занимаются.
Уок не нашелся с ответом. Опустил глаза, принялся тереть полицейский жетон. Уволят – и пусть. Переживет.
Дачесс резко развернулась и зашагала прочь. Ни разу назад не глянула. Только страх разлуки с братом ее в рамках и удерживает, думал Уок; не будь у Дачесс Робина, он, Уок, разрывался бы между профессиональным долгом и жалостью к этой девочке.
«Эскалейд» стоит возле школы; тонированные стекла отграничивают тот мир от этого, двигатель работает вхолостую – просеивает версии. Глазам больно от желтых, как подсолнухи, школьных автобусов.
Дачесс не удивилась. Наслушалась от матери про космическое равновесие, причины и следствия. Помахала Робину, проводила его взглядом. Брат скрылся за красными дверьми.
Для Дачесс пожар не кончился: вспархивали клочья сажи, чиркали ее по голым рукам, марая кожу; в носу держался запах гари. Какого, блин, свидетеля вынесло на хайвей ночью, когда добропорядочным, не запятнанным правонарушениями гражданам полагается сладко спать в своих постельках? Западло, вот это что. С другой стороны – и фиг с ним. Главное, Дикки Дарк получил по заслугам.
Дачесс пересекла улицу и направилась к школе. Там безопасно, учителя и охранник не пропустят посторонних. Ей не страшно, она пройдет рядом с «Эскалейдом», мимо темного окна.
Стекло поползло вниз. Физиономия Дарка, красные глаза, набрякшие веки – ни дать ни взять утопленник. Только плоть утопленников набухает водой, а у Дарка набухла алчностью.
Дачесс застыла на месте. Коленки колотились