Пером очерченная даль… Поэт о поэтах. Е. Б. Глушаков

друг… Спасибо, Пушкин милый!

      Поэтам в помощь ты и за могилой,

      Тебя не зря избрали мы вождём.

      Ты освятил страданием наш путь

      Среди восторгов, кривотолков, сплетен,

      Когда, толпой приговорённый к смерти,

      Ты встал на крайний след, где не свернуть.

      И саблей обозначили барьер,

      Воткнув её, шутя, в сугроб январский.

      Всё в прошлом: женщин пламенные ласки

      Да и ветрянкой рифм переболел.

      Заходишься, хохочешь озорно

      Над стихоплётством ханжеского века;

      И рад бы достучаться до эвенка,

      Ну а тунгус, калмык – твои давно.

      И поощряешь дерзких сорванцов

      Пренебрегать уставом ударений;

      А между тем взопрел от вечных прений

      Преважный, многомудрый суд глупцов.

      Пушкин в Михайловском

      «И вновь я посетил…»

А. Пушкин

      Под липами пройдусь аллеей Керн,

      Сверну к замшелым богатырским елям,

      Что дед мой славный посадил взамен

      Постриженной лужайке и качелям,

      Доволен я, что нет жандармов тут,

      Не врыты в землю бочки для окурков,

      Что новый туристический маршрут

      Не посулит нам тайная прогулка.

      Дом перестроен, подурнел фасад.

      Экскурсовод, решив, что это сцена,

      Учительницу с кучкою ребят

      По всей усадьбе кружит вдохновенно

      И пылко рассуждает обо мне:

      В ад угодил ли, удостоен рая?

      А чтобы деток усыпить вполне,

      Мои стихи бубнит, перевирая.

      Швырнуть перчатку? То-то заскулят

      И вновь меня подвергнут осмеянью,

      Архивный червь, журнальный пасквилянт,

      Пробравшийся в супружескую спальню.

      Чужих вещей в телегах навезли,

      По комнатам свалили за барьером

      И самовар, и с тряпками узлы,

      Как реквизит в театре погорелом.

      Всё перекопано и вытоптано так,

      Что не осталось и следа былого;

      А если б ухватить умели слово,

      Сослали бы в запасник на чердак

      И вместе с прочей рухлядью сгноили,

      Под инвентарный номер подведя,

      Как трость, перо, из-под «Клико» бутыли,

      С Языковым распитые шутя.

      Едва ли понят, вряд ли узнаваем,

      Хотя народом, кажется, прощён,