был единственным претендентом?
– Нет, претендентов была целая дюжина.
– Почему же вы выбрали именно Сполдинга?
– Так я же объяснял в самом начале: он согласился работать за половину жалования.
– И это было его единственное преимущество перед остальными.
– Да, единственное. Но для меня существенное, ведь я уже говорил, что дела шли неважно…
– Да, да, я помню, – перебил Холмс. – Что он за человек, этот Винсент Сполдинг?
– Невысокий, крепкого телосложения, очень шустрый… Не замечал, чтобы он брился, хотя ему не меньше тридцати. А, вот еще что! У него на лбу белое пятно от кислоты.
Холмс выпрямился в кресле, не скрывая сильного волнения.
– Вы когда-нибудь замечали, что у Сполдинга проколоты уши?
– Да, сэр. Он сказал мне, что когда был мальчишкой, уши ему проколол один бродячий цыган.
– Этот человек все еще живет у вас? – спросил Холмс.
– Да, сэр. Куда же он денется? Я вот только что оставил Винсента в ломбарде.
– Он хорошо приглядывал за ломбардом в ваше отсутствие?
– Не на что жаловаться, мистер Холмс. Но ведь я уже объяснял вам, что по утрам к нам почти никто не заходит, все больше вечером…
– Достаточно, мистер Вилсон. Я должен поразмышлять и навести справки. Это займет день, от силы два. Сегодня суббота, а значит, к понедельнику мы сможем завершить расследование.
– Ну, Ватсон, – спросил Холмс, когда наш посетитель попрощался и вышел из комнаты, – что вы обо всем этом думаете?
– Вообще ничего не понимаю, – откровенно ответил я. – Это самое загадочное дело, с которым мы сталкивались. Ну, ведь не может же это быть шуткой, в самом деле…
– Как правило, – заметил Холмс, – чем более странным кажется случай, тем менее загадочным он оказывается на поверку. И наоборот: банальные, невыразительные преступления – вот, что по-настоящему озадачивает. Подобрать ключ к их разгадке так же сложно, как найти в толпе человека с самыми заурядными чертами лица и без особых примет.
– Что же вы собираетесь делать? – спросил я.
– Курить, – ответил он. – Это дело можно разгадать за три трубки. Прошу вас не разговаривать со мной в течение часа.
Он свернулся калачиком в кресле, подтянув тонкие колени к своему ястребиному носу, и сидел с закрытыми глазами, а его черная глиняная трубка торчала наружу, как клюв какой-то странной птицы. Спустя какое-то время я решил, что Холмс заснул, но внезапно он вскочил со стула и положил трубку на каминную полку.
– Сарасате сегодня днем играет в Сент-Джеймс-холле, – сказал он, как бы невзначай. – Как вы думаете, Ватсон, ваши пациенты смогут прожить без вашего внимания несколько часов?
– У меня нет неотложных дел. Да и практика моя, сказать по правде, не настолько увлекательна…
– Тогда наденьте шляпу и немедленно отправляемся. Перекусим по дороге на концерт. Знаете, в программе много немецкой музыки, она мне больше по вкусу, чем итальянская или французская.