ничего себе! –вышла из себя Ставровская, – и ты еще смеешь разговаривать со мной в таком тоне! На себя оборотись лучше – воображаешь себя пупом земли, а все твои достижения – это путаться с женатыми мужиками. Бедная жена Агапова, приходила она сюда, к нам, такая приятная женщина, двое детишек, и вот, какая-то бессовестная дрянь позарились на чужого мужа и нагло влезла в семью. Но ты учти, Мика, бог не Тимошка, видит немножко, тебе сполна воздастся за твою подлость. Агапов уже получил по заслугам, настанет и твой черед. Рано или поздно жизнь с тебя спесь собьет, это как пить дать, недолго тебе гоголем ходить! Я Агапову только здоровья желаю, но всякое бывает, и останешься ты у разбитого корыта – ни денег, ни славы, один сплошной позор. И имей в виду, Мика, я не знаю, куда ты уезжаешь, но сильно не рассчитывай, что в компании тебя будут ждать с распростертыми объятиями. Нитиевский тебе всегда покровительствовал, мы к этому привыкли, но коллектив тебя обратно не примет, и нормально работать ты здесь не сможешь –либо сама уволишься, либо тебя уволят.
–Вы слишком много на себя берете, – сухо заметила я, – я не хочу обострять конфликт, тем более, что он и выеденного яйца не стоит. Я отказала вам в вашей, не побоюсь этого эпитета, дурацкой просьбе не потому, что смотрю на вас свысока или считаю себя кем-то особенным, а потому что ее содержание находится далеко за гранью здравого смысла. Я даже готова допустить, что была с вами непростительно груба, и принести вам свои искренние извинения. Но ваши некорректные высказывания касательно нас с Яном вовсе не делают вам чести, и я бы советовала вам прежде всего найти гармонию в своей семье, и только потом давать оценку поведению других людей. А что до ваших угроз… Я питаю надежду, что к моему возвращению в Столицу вы настолько преуспеете в сетевом маркетинге, что окончательно уйдете на вольные хлеба, и наши пути больше не пересекутся.
ГЛАВА XXVI
Так уж изначально повелось, что мы со Ставровской никогда толком не ладили, а порой с трудом терпели общество друг друга. Особенно тяжко мне приходилось, когда шеф временно оставлял Ольгу «на царстве», и та, почувствовав вкус неограниченной власти с упоением насаждала в офисе свои порядки. Нельзя сказать, чтобы Ставровская страдала таким уж явным самодурством, но работать под ее непосредственным руководством иногда было совершенно невыносимо. К нашим разногласиям я относилась достаточно философски и большей частью списывала их на несовпадение характеров, так как профессиональные качества Ольги Леонидовны сроду не вызывали у меня нареканий, однако, если дело доходило до личных вопросов, со Ставровской часто было невозможно разговаривать. Как бы я ни старалась максимально дистанцироваться от регулярного перемывания костей, жалоб на мужа-паразита и прочих глубоко безразличных мне аспектов, Ольга обладала удивительной способностью моментально создавать вокруг себя токсичную атмосферу, в которой было одинаково сложно не только работать, но и элементарно дышать. Но сегодня