Каждый раз, когда мой кулак ударяется о грушу, костяшки, еще не зажившие после недели боев с лихачами, пронзает боль.
– Вероятно, ты уже видел списки, – заявляет Амар, опершись на косяк и скрестив руки на груди. – И понял, что завтра тебе предстоит поединок с Эриком. Иначе сейчас ты был бы не здесь, а в комнате симуляций.
– Туда я тоже хожу, – бурчу я и отхожу от груши, разминая мышцы. Иногда я сжимаю кулаки настолько сильно, что перестаю чувствовать пальцы.
Я едва не проиграл свой первый бой с девушкой из Товарищества, Мией. Я не знал, как победить ее так, чтобы не бить ее, а драться с ней я не мог – по крайней мере, до тех пор пока она не применила удушающий захват и у меня перед глазами не закружились черные мушки. Тогда мои инстинкты взяли верх, и я нокаутировал ее одним мощным ударом в челюсть. Я по-прежнему чувствую уколы совести, когда думаю о том поединке.
Но второй бой я тоже чуть не проиграл. Я бился с парнем-правдолюбом по имени Шон, который был крупнее меня. Я измотал его, с трудом поднимаясь на ноги каждый раз, когда он думал, что со мной покончено. Он не догадывался, что еще с детства я выработал привычку терпеть боль, как и манеру покусывать ноготь большого пальца, или держать вилку левой рукой, а не правой. Теперь мое лицо покрыто синяками и ссадинами, но я показал, на что способен.
Завтра моим противником будет Эрик. Для того чтобы победить его, понадобится нечто более серьезное, чем грамотный удар или настойчивость. Для победы мне необходимы навыки, которыми я не владею, и сила, которую я пока не развил.
– Верно, – смеется Амар. – Кстати, Четыре, я долгое время пытался понять, что с тобой такое, расспрашивал людей. Оказывается, по утрам ты отправляешься сюда, а ночи проводишь в комнате пейзажа страха. Ты совсем не общаешься с неофитами. Ты всегда изнурен, изматываешь себя и спишь как убитый.
Капля пота стекает с моего уха. Я смахиваю ее заклеенными пальцами и провожу рукой по лбу.
– Знаешь, вступить во фракцию – это совсем не то, что посвящение, – продолжает Амар, сосредоточенно проверяя, насколько крепко висит груша. – В основном лихачи заводят лучших друзей именно во время посвящения. Они находят себе парней и девушек. Врагов, в конце концов. Но ты как будто решил, что у тебя вообще ничего не будет.
Я видел, как другие неофиты вместе делают пирсинг, а потом приходят на тренировку с ярко-красными проколотыми носами, ушами, губами. Видел, как они выстраивают башни из еды на столах за завтраком. Я и подумать не мог, что способен стать одним из них. Или хотя бы попытаться. Я пожимаю плечами.
– Я привык к одиночеству.
– А мне кажется, что ты скоро сорвешься, и я не хочу быть здесь, когда это случится. Между прочим, сегодня мы играем в нашу традиционную игру. Тебе следует к нам присоединиться.
Я молча смотрю на липкую ленту на своем кулаке. Мне не стоит никуда идти и играть в игры с неофитами. Я должен остаться здесь и тренироваться, а затем поспать, чтобы быть в форме для завтрашнего боя. Но мой внутренний голос, который часто твердит мне, что я «должен», напоминает мне голос отца, требующего вести себя прилично и обособленно. А я выбрал