не переживет эту войну. Акия будет принадлежать только людям.
Для Бога и для дома Дерзай на все, и все тебе простится.
Он уже довольно давно прекратил сражаться, а просто в полной оторопи и прострации шел по улицам. Как же он был наивен! И как виноват! Он стал пособником геноцида, из него сделали монстра-истребителя, достойного самых мрачных страниц человеческой Истории. При этой мысли его охватил гнев, который с силой урагана смел последние иллюзии, как ветер зимой срывает последние листья, еще цепляющиеся за ветки.
С дрожащими от ярости руками, но движимый новой решимостью, он вернулся в начало улицы к своему меха-першу и вскочил в седло. Быстро просмотрев высвеченный ИЛС-системой на внутренней поверхности забрала список, он выбрал нужную частоту и по закрытому каналу вызвал Энгельберта.
– Наводчик! – Он почти кричал. – Доложить обстановку!
Хотя голос Энгельберта доносился сквозь треск и помехи, ответ был ясен:
– Уничтожаем максимум атамидов, лейтенант, но они постоянно прибывают из соседних кварталов. У нас уже двести двадцать четыре убитых и восемьдесят три раненых! Это плохо кончится!
Танкред уже принял решение, и рапорт наводчика его только укрепил. Он вышел на общий канал и рявкнул самым властным тоном:
– Общее отступление! Семьдесят восьмому п/к и всем приданным подразделениям немедленно собраться в точке вывода. Исполнять незамедлительно!
В войсках возникло некоторое замешательство, люди колебались, не понимая, подчиняться ли столь неожиданному приказу. Столкновения внезапно стали не такими ожесточенными, огонь не таким плотным, а крики не такими пронзительными. Даже атамиды отступили, словно почувствовали, что происходит нечто странное.
Один из унтер-офицеров связался с Танкредом по своему каналу:
– Лейтенант, вы хоть понимаете, что делаете? Если вы подтвердите приказ, это может плохо кончиться.
Другой тоже связался, запыхавшийся и явно перевозбужденный:
– Никакого отступления, твою мать! Тут еще кучу говнюков надо ухлопать!
Потом третий:
– Отступайте сами, коли вам вздумалось, черт побери! А нам неохота, чтобы нас тоже разжаловали!
И так далее, и так далее…
Холодным решительным тоном Танкред произнес:
– Богом клянусь, что лично прикончу всех, кто в течение десяти минут не уберется отсюда вместе со своими подразделениями.
Угроза подействовала. Через несколько минут Танкред увидел, как остатки подразделений стягиваются к пункту вывода. Он наблюдал за этим со своего першерона, а множество штабных офицеров одновременно орали ему в уши, что он должен незамедлительно прекратить этот незаконный отход, что всем подразделениям следует вернуться в зону боев, что неподчинение на поле сражения карается…
Танкред сделал долгий вдох, затем выдохнул и, тщательно выделяя каждый слог, ответил им:
– Катитесь гнить в аду.