разные игры, в том числе в разновидность «Черного пастуха», очень популярную сейчас в армии, потом читали по очереди вслух баллады Франсуа Вийона, любимого поэта Жермандьеры. Ближе к вечеру, исчерпав все идеи, чем бы себя занять, они в конце концов включили висевшую в общей спальне панель Интра и стали смотреть идущие по ней идиотские программы. Ближе к шести часам, когда она почти задремала, Клоринда вдруг услышала имя человека, которого любила. Она вздрогнула, словно получив электрический разряд, и потрясла головой, прогоняя сонливость.
«…Тарентский, знаменитый метавоин, снова предстанет перед военным судом, – говорил комментатор, читая экстренные сообщения на Интра. – Этим утром, командуя своими солдатами во время решающего штурма в окрестностях гробницы Христа, он без разрешения приказал отступить. Все обстоятельства событий еще не ясны, однако представляется установленным, что, в силу напряженности схватки, лейтенант Тарентский предпочел оставить поле боя, а не продолжить сражение».
– Господи, нет! – выдохнула Клоринда.
«По этой причине военная полиция задержала его по возвращении в Новый Иерусалим, и сегодня же вечером он предстанет перед военным трибуналом. Разумеется, мы сообщим вам о вынесенном приговоре».
– Нет! – повторила Клоринда дрожащим голосом.
Жермандьера вскочила и выключила панель. В спальне повисло молчание.
Клоринда не могла опомниться. То, что она услышала, означало, что ее жизнь попросту пошла под откос.
Она любила Танкреда больше всего на свете и в это мгновение поняла, что, несмотря на их последнюю размолвку, приложила бы все усилия, пошла бы на любые уступки, лишь бы провести остаток жизни рядом с ним. И вот она внезапно узнает, что за неповиновение мужчина ее жизни проведет ближайшие годы в тюрьме, а следовательно, будет окончательно отчислен из армии. А как же она, посвятившая себя карьере солдата и счастливая тем, что нашла кого-то, столь похожего на нее? И этого человека теперь будут считать предателем и трусом. Парией!
– Мне так жаль, – проговорила Жермандьера. – Я…
Ее голос прервался, она не знала, что добавить. Клоринда выглядела совершенно потерянной, ее взор блуждал, ни на чем не останавливаясь.
Итальянка была уверена, что Танкред не может быть виновен. Никогда истинный солдат вроде него не ослушался бы прямого приказа. Значит, у него была веская причина, что и разъяснится на суде. Суд… При этой мысли ее сердце сжалось. Трибуналы, особенно в разгар войны, отнюдь не славились тонкостью суждений и уж тем более милосердием. Попасть под трибунал уже означало быть осужденным.
– Почему все произошло так быстро? – вдруг воскликнула она, так что Жермандьера вздрогнула. – Я даже не успею навестить его перед началом заседания!
– А может, еще успеешь, – заметила ее подруга. – Если поторопишься, может, тебе и повезет!
Клоринда взглянула на нее с новой надеждой в глазах:
– Да, ты права!
Вскочив, она повернулась к двери, готовая бежать, и тут увидела