фильдеперсовые чулки были видны до самых бедер, юбки были подоткнуты вокруг пояса, одна рука ее держала поводья поднятого на дыбы коня, другая сжимала армейский револьвер моего отца, а позади нее бурлило неукротимое, бесстрастное море – свидетель праведного гнева[5], – пишет Анджела Картер в своем изложении мифа о Синей Бороде.
В трактовке Картер Синяя Борода не убивает свою молодую невесту. В самый ответственный момент врывается ее мать и «одним безупречным выстрелом» пробивает ему голову.
На это я надеялась?
Личина зла
ОН ПРИШЕЛ ПУСТИТЬ В ДОМ ГАЗ. Я В БОЛЬШОЙ КЛЕТКЕ ДЛЯ ПТИЦ, ПРИКОВАНА К ПРУТЬЯМ. ОНА ЛЯЗГАЕТ ОБО ВСЁ, ЧТО ПОПАДАЕТСЯ МНЕ НА ПУТИ. Я ПЫТАЮСЬ ПОДНЯТЬСЯ ПО ЛЕСТНИЦЕ ВМЕСТЕ С КЛЕТКОЙ, НО ЭТО НЕПРОСТО. ОН ВЕЛ СЕБЯ ОЧЕНЬ ПРИВЕТЛИВО И МИЛО, КОГДА ПРИШЕЛ ПУСТИТЬ В ДОМ ГАЗ, И ВСЁ ЖЕ Я ПОНЯЛА, ЧТО ОН ХОЧЕТ МЕНЯ УБИТЬ. ОН ЯВНО ВЫЖИЛ ИЗ УМА. Я ЗАЛЯЗГАЛА К ВЫХОДУ, ПОПУТНО ЗАМЕТИВ, ЧТО ОН ЗАКЛЕИЛ СКОТЧЕМ ВСЕ ВЕНТИЛЯЦИОННЫЕ ОТВЕРСТИЯ И Т. Д. Я ВЫВАЛИЛАСЬ НА ЛУЖАЙКУ, КОТОРАЯ ОТЛОГО СПУСКАЛАСЬ В ХЛЯБЬ, К РЕКЕ. ХЛЯБЬ ВОСХИТИТЕЛЬНО ЗЕЛЕНАЯ, МОКРАЯ И СЛАВНАЯ, СОВСЕМ НАСТОЯЩАЯ. Я СРАЗУ ПОНИМАЮ, ЧТО ХЛЯБЬ МЕНЯ СПАСЕТ, ЧТО ХЛЯБЬ – ЭТО ПРОТИВОЯДИЕ ОТ СМЕРТОНОСНОГО ГАЗА. ПОЗЖЕ ОН ВОЗВРАЩАЕТСЯ И ДЕЛАЕТ ВИД, ЧТО НИЧУТЬ НЕ УДИВЛЕН, ЧТО Я ЕЩЕ ЖИВА, НО ОЧЕВИДНО, ЧТО ОН ДОВОЛЬНО УДИВЛЕН. Я СВЯЗЫВАЮ ЕГО ПО РУКАМ И НОГАМ И НАТЯГИВАЮ НА НЕГО ЧЕРНЫЙ МЕШОК ДЛЯ МУСОРА, ЧТОБЫ СЖЕЧЬ ЗАЖИВО. Я ДУМАЮ: ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ СОН, НО НЕУЖЕЛИ Я И ПРАВДА ПОЗВОЛЮ СЕБЕ ПОСТУПИТЬ ТАК ЖЕСТОКО? Я ЗАДУМЫВАЮСЬ НА МИНУТКУ, ЧТО МЕШОК НАВЕРНЯКА БУДЕТ ТЯЖЕЛЫМ, ВЕДЬ ОН ТАКОЙ ЗДОРОВЯК, НО ВО СНЕ ЭТО НЕ ПРОБЛЕМА. И ВОТ ОН СВЯЗАННЫЙ ЛЕЖИТ В МЕШКЕ, НЕ ИЗДАВАЯ НИ ЗВУКА. КАК БУДТО ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ.
Уже много лет мне снится, как я сталкиваюсь с леденящим кровь воплощением всего мужского насилия и власти – убийцей Джейн. Иногда он безликая тень, иногда похож на кого-то из моих знакомых. Иногда во сне появляются мои мать и сестра, и мы помогаем друг другу. Иногда мы все там, но не помогаем друг другу, потому что не можем или не хотим. Чаще всего я одна.
Если мне и грезится какой-то еще образ убийцы Джейн, то у него лицо Джона Коллинза. Молодого, только что арестованного Джона Коллинза, красивого белого мальчика и, по всей видимости, большого чаровника. Про таких говорят, имеет успех у дамочек.
Мы с матерью и Эмили держимся за руки, сидя плечо к плечу на скамье на январских слушаниях, и смотрим, как в зал суда шаркающей походкой входит грузный шестидесятилетний мужчина в очках и темно-зеленой тюремной робе. Лысину его окаймляет кружок седых волос, крупный нос картошкой время от времени пунцово вспыхивает. У него маленькие ошарашенные глазки и пышные усы, которые он то и дело теребит пальцами. Скованные в лодыжках ноги смирно лежат под столом, на них черные носки и пластиковые тюремные шлепанцы коричневого цвета. Периодически он снимает очки, протирает их краешком зеленой тюремной рубахи и вновь устремляет прищуренный взгляд сквозь стекла. Когда он поворачивается, чтобы